Дали бытия

В новом веке

Сколько было от Рубцова и до Блока
Знаменитых поэтических имён.
Век ушёл, настала новая эпоха.
Книжный мир на регионы поделён.

Как преступник новый век себя скрывает.
Как герой он неподкупен и велик.
Что несёт в себе, о том никто не знает
И никто его призванья не постиг.

Сам себя ты нынче выразить не в праве.
Для изданья книги нужен меценат.
Кто поведает о подвигах, о славе,
И о чувствах, как и много лет назад.

Интернет уже назвали паутиной.
Всё окутала она и оплела.
Блоги, сайты, скайпы кажутся причиной,
Основанием, что книга отжила.

А давно ли книгу ждали, завещали.
Знаньем, чувствами она была полна.
Государства разрушались, исчезали,
Но хранила память времени она.

У машины нет души и не ищите.
Для неё живое слово – только знак.
На бумаге, как и Блок, стихи пишите.
Издадут, иль нет? Пишите, просто так.

В поисках истины

Таких, как я не так-то много.
У нас отличная дорога:
Всё пережить, всё претерпеть,
Осмыслить, испытать и петь.

То во всё горло, словно птица,
То задыхаясь и хрипя.
Всю жизнь рассказывать себя,
Даже страдая веселиться.

Быть, ни кому не подражая.
Запоминать, в себя вбирая
Обыденность и красоту,
Меж ними, находя черту.

И чтобы зря не торопиться
Свою задачу дорешать.
Есть у кого ещё учиться
И есть о чём ещё страдать.

Не забывать свою дорогу
И двигаться хоть понемногу.
По справедливости судить.
С родными вместе волноваться,
Когда смешно, тогда смеяться
И жить, и слава Богу жить.

И нет цветов

Травинки в поле яркие, красивые.
Цветы на них то белые, то синие.
Как вспомнишь их, и сердце заколотится,
В края родные, милые запросится.

А там цветов уж нет, болото с кочками.
Всё заросло осокой, не цветочками.
Нет клюквы там, не мшисто и не ягодно
В болото летом, в сушь ходить не надобно.

Там моё детство тёплое, щемящее.
Моя дорога вдоль села летящая.
Меня опять ведущая до школы,
А в ней мои прекрасные глаголы.

Пожар

Горят леса, горят поля,
Молчит, отчаявшись земля.
Огонь ползёт, бежит бегом
И зло здесь борется с добром.
И как же всё-таки смогло
Опять прийти на землю зло,
Что за народ пошёл такой
И по причине по какой.
Траву на даче, в поле жгут
И ничего не берегут?
Не от звезды, не из земли,
Зло это люди привели.
Горят леса, поля горят.
Давай, оглянемся назад.
В бор шли подростки не играть,
Живицу с сосен собирать.
Пилили без отцов дрова,
Когда война была жива.
Кто их учил беречь леса,
Чтоб слушать птичьи голоса,
Кто им сказал поля беречь,
Чтоб каравай в печи испечь?
Так неужели мы теперь
Зловредней, чем свирепый зверь
Иль денег блеск глаза застлал
И человек без смысла стал
И свою совесть потерял?
Иль в городских домах своих
Забыл природу и отвык,
Иль никогда не привыкал,
А лишь развлечься приезжал?
Горят леса, горят поля,
Уже измучилась земля.
Не победив добро ушло.
Огонь не спит, спешит в село
И снова торжествует зло.

Вели быка

Если б видели вы быка,
Как вели его три мужика
И, притихнув, дремала равнина,
Но тяжёлый, могучий бык,
Вдруг бузить начинал, и в миг
Оживал в нём скандальный мужчина.

То ревел, то натужно мычал,
Бил копытом землю, стоял.
И кольцо из ноздрей торчало.
И не знали три мужика
Как вести до села быка.
Всё опять повторялось сначала.

Уже близко было село.
Солнце сверху нещадно жгло,
А в степи воды ни водинки.
Хоть какой-нибудь ручеёк
Или маленький ветерок
Прилетел бы к ним из ложбинки.

А мы ехали, фляги везли.
А они по дороге шли.
Наша лошадь быстрее бежала.
Обогнали мы их тогда,
Но запомнилось мне навсегда,
Как в степи эта группа шагала.

От того племенного быка,
Приведённого издалека,
Народилось здоровое стадо.
И надои полезли вверх.
Наша ферма имела успех,
Молока было больше, чем надо.

На селе не осталось быков.
И давно нет тех мужиков.
Изменилось текучее время.
Только я о них память храню.
Не отдам забвенья огню.
Пусть пребудут со мной и со всеми.

Федот, да не тот  

Ни чернухи, ни порнухи
Не желает знать Федот.
И проверенной сивухи
В рот ни капли не берёт.

Успокоился, как видно
Объегоренный мужик.
Не досадно, не обидно,
Притерпелся и привык.

Вкалывает, словно лошадь,
Некогда в тенёчке пить.
Обустраивает площадь,
Он в селе намерен жить.

Тихо радуется мать.
Ещё рано помирать.
Сын, добычливый Федот,
Утром пашет огород.

Рождён для жизни

Пришла весна, но холод не сдаётся.
Упрямый ветер по снегам несётся,
Качает ставни, поднимает стук,
Как будто бы имеет много рук.
Сейчас в моём селе идет отёл,
Как в большинстве других, соседних сёл.
Там телятся домашние коровы.
Хозяева принять телят готовы.

Телёнка из пригона принесут,
В тепло его устроят, к тёплой печке
И будут знать, что в этом мире вечно,
Жизнь процветает, калачи пекут.
Какой в селе хороший хлебный запах.
И тишина стоит на тонких лапах.
И солнце начинает прибавляться.
Светает и пора за дойку браться.

А молоко! Удои для телёнка,
Для малыша, коровьего ребёнка
По первости особенно жирны
И витаминов надобных полны.
Молозиво, кто пробовал его,
Тот знает, нет полезней ничего.

Встаёт с подстилки щупленький телок.
Качается, тщедушен и безрог.
Не верится, что худенький такой,
Он дюжим станет через год-другой.
Сейчас телку уход хороший нужен,
Догляд, что бы ему не стало хуже.
Он только встал, он только начал век.
В младенчестве слабы и неуклюжи
В природе все и даже человек.

Горсть росы

Живу и здравствую, и лето
Безмерно, истово люблю.
Дождусь крылатого рассвета,
Пойду, себя повеселю.

У речки я возьму водицы,
А у ромашек горсть росы.
Отпускникам пусть сладко спится
В эти прохладные часы.

Шумят разбуженные птицы
И солнце грузное встаёт.
Не устаёт дорога виться.
Она своих знакомцев ждёт:

Машин гружённых и порожних,
Водителей – людей дорожных
И ягодниц, идущих в лес
Под сень деревьев и небес.

У каждого дневное дело,
Свой повседневный, мирный труд.
И все работают умело,
И повсеместно тем живут.

А мне проворствовать не надо
И я потворствую себе
На даче, в райских кущах сада,
В большой бревенчатой избе.

Перемена

Дождь весь вечер воду лил,
А потом кран перекрыл.

Стало тихо и темно,
Звёзды спрятались давно.

Успокоилась земля,
Спят усталые поля.

Муравейник тоже спит,
Сон гуляет у ракит.

Утро раннее пришло.
Солнце яркое взошло.

Дождь проснулся и сказал:
Как я в листьях долго спал.

Мне давно вставать пора.
Начинается жара.

Всё со мной

Ничего мне лишнего не надо.
Всё, что нужно, всё уже со мной:
Даль степи и августа отрада,
Неба высота над головой.

Ничего иного мне не нужно.
Только бы не думать, не жалеть
О прошедшем, что гудит натужно,
Как струны натянутая медь.

Поделюсь простором с тихим ветром,
Вихрем будь, соперничай, дерзай,
Силы издержи на километры,
Отыщи у пригорода край.

И просить я ничего не стану
Не у поля и не у воды.
То, что есть любить не перестану
И беречь, особенно цветы.

И тебе сегодня пожелаю,
Побродить по ягодному раю.
Собирать малину, с чаем пить
И варенье вкусное варить.

Макушка лета

                В.Ф. Потанину

Ты посмотри, какая красота!
И вот она опять, макушка лета.
До нас дошла пора тепла и света.
Зовут цветы: сюда, иди сюда.

Прекрасно всё под небом голубым.
Ты только встань под деревом любым,
Будь то сосна иль тополь листокрылый,
Почувствуешь, как возвратятся силы.

Распространилась, разрослась трава,
Как хорошо, что вновь она жива.
И мы стоим и смотрим друг на друга,
И нас, как прежде, радует округа.

Всё на местах, ликует и растёт,
И радуется жизни, и цветёт.
И это понимают даже дети,
Не зная о бессмертии на свете.

Своя территория

Успокоились травы и дождик прошёл,
День погожий выходит спросонок.
От холодной воды и от ветра свежо,
Запах красного клевера тонок.

И свободно кругом, но никто не шумит.
Вся душа у природы открыта.
Ненадолго кузнечик вдали забренчит,
Ему веткой ответит ракита.

Я войду в этот лад, где жучок и цветок
Мне родной, справедливый и честный.
И забуду про мир, что от века жесток,
Громыхающий и неизбежный.

Меня птицы заметили в тихом краю.
Трясогузка летит разнопёрая.
Не волнуйтесь, не трону, я здесь постою
И уйду на свою территорию.

Поколения драгоценные

Довоенные и военные
Поколения драгоценные
Своим павшим отцам верны.
Мы сейчас все – дети войны.

Воспитанием, обучением
Не согреты – так суждено.
Мы в селе росли, как растения,
Иногда ходили в кино.

Мы привыкли не обижаться
На родных и даже чужих.
От работы не уклоняться,
Выполнять её за двоих.

Всё по дому делать умели,
Помогали, как только могли.
И болели, но не хирели,
Шли туда, куда нас вели.

На судьбу свою не роптали.
В трудный час матерей выручали.
Если б живы были отцы,
То сказали бы нам: «Молодцы».

Это так, но годы уходят
И ровесников наших уводят.
Дорогих нам мужчин и женщин,
Их становится меньше и меньше.

Повальное слово коту

Идёт жестокая война.
С врагом сражается страна
На улице тепло, весна,
А в доме я опять одна.

В селе детей почти что нет,
А значит, ясли не нужны.
Моя бабуся на тот свет
Ушла и всё из-за войны.

Мне преградил дорогу вновь
Кот рыжим боком, сев к дверям.
Так началась моя любовь
К этим заботливым зверям.

Я жду, когда вернётся мать.
Она на ферме, но придёт
Так скучно, хочется гулять
И мне пошёл четвертый год.

А вот и матушка идёт.
Зашла и села у окна.
Сказала, что со мною кот
И что я дома не одна.

На ферме люди говорят,
Что с детства умной я расту.
Той похвале мой кот был рад
И продолжал за мной догляд.
Спасибо старому коту.

Венок брату

Наша память не знает средства
Боль лечить, обретя покой.
Как забудусь, увижу детство,
Брат припомнится тихий, больной.
У кровати стоит скамейка,
Рядом стол и на нём горит
Керосинка – семилинейка.
Брат молоденький, сердце болит.
Как начнёт он стучать в своё сердце.
Как начнёт он зубами скрипеть.
Сердце мучит и жжет злее перца
И боится остановиться,
И не хочет оно умереть.
Брат всю зиму лежал в больнице.
Кардиолога нет, врачи
Не способны тяжёлых лечить,
А они в районе лечиться.
Так его отпустили домой.
Сколько сердце само будет биться.
Он-то знал, что уедет весной
В край, откуда не возвратиться.

Мне пятнадцать, только пятнадцать.
В жизни я, как иголка в стогу.
Как мне брату помочь подняться?
Брата вылечить я не смогу.
Ночью приступ, а утром снова,
Задыхается, надо везти
К докторам, никого родного
Нет в селе, друзей не найти.
Знали все, что брат мой недужен.
Трактористом работал, простужен.
Потеплее укрыть его нужно
И морозно и трудно в пути.
Где бы тёплой одежды найти?
К ближним, к дальним соседям ходила,
Было стыдно и горько было,
Но просила, кусая губы.
Не нашлось ни тулупа, ни шубы.
Как мне к матери бедной идти?
Слёзы градом, жалость в груди.
Кто сочувствовал, кто молчал,
Но никто ничего не дал.
Знать-то знали: больной не опасен,
Не чахотка и даже не рак.
Не заразен, но путь ужасен,
В райбольницу и дело – табак.

Утеплили его, чем было,
Что нашли, что собрали в дому.
Мать везла нас, слёзы таила,
Не мешала в дороге ему.
Говорят, есть люди хорошие.
Я не знаю, так говорят.
За ночь зимний путь припорошило,
Ветер, холодно, сани скрипят.
Вскоре умер он в той же больнице,
Когда дома лежал в гробу
Все сельчане пришли проститься,
Толковали про жизнь, про судьбу.
И пришли к единому мненью,
Порешили, так тому быть:
И в распутицу всем селеньем
На руках понесли хоронить.
Есть на свете люди хорошие,
На других людей не похожие –
В раннем детстве внушал мне брат.
Знаю, есть такие, как клад.

Это моя первая утрата.
Горе неизбывное навек.
Не восполнить, не вернуть мне брата,
Для меня он – скромный человек.
В этой жизни, где мороз и слякоть,
Мне придётся многое узнать –
За любовь платить, страдать и плакать,
На него похожего искать.
А когда пойму, увы, не скоро,
Что на белом свете нет повтора.
Есть своя дорога иль тропа.
И своя у каждого судьба.

Школьная сказка

Учиться в средней школе
Мечтала в детстве я.
Поймут моё желание
Лишь школьные друзья.

 Мы в школу шли и в холод,
И в дождь из деревень.
Послевоенный голод
За нами брёл как тень.

И часто в средней школе
Мы зябли, лампы жгли,
Но всё ж стремились к воле,
Уехать от земли.

Беспаспортная зона,
Безденежный колхоз.
Уехать из района
Не всем нам удалось.

С парнями всё понятно,
Их в армию возьмут.
С девчатами – накладно,
Но им мужей найдут.

А те, что не здоровы?
Им там, в колхозе жить.
И жить они готовы,
Усадьбами дружить.

Работать сверхурочно.
О как же мне их жаль,
Ушли они досрочно
В неведомую даль.

Мы выжили, сумели,
Уехав от земли.
И даже песни пели,
В Дворцы на танцы шли.

Сейчас иной порядок,
Иные времена.
Опять сижу у грядок
И сею семена.

Крестьянская закваска
И генов городьба.
Из школьной жизни сказка.
Типичная судьба.

Я знаю дороги эти

Ищу свою школу в Заложном.
Её отыскать невозможно.
Прошло с учёбы много лет.
Моей начальной школы нет.

Смотрю на село в Интернете,
Озёра вижу, дома.
Я знаю дорог эти,
Ходила по ним сама.

Живут там хорошие люди –
Старухи и старички.
И долго ли жить они будут,
Родные мои земляки?

Домов очень мало осталось,
Дворовых построек тоже.
Куда это всё подевалось?
Никто мне сказать не сможет.

Смотрю на село в Интернете
И думаю: грустно на свете,
Наверно, там людям жить,
А может не нужно тужить.

Остались дома, постройки,
Дорога до Перестройки
Связала село с районом
И стала сельчанам заслоном.

Быть может, как раньше когда-то
Безусы и бородаты
Приедут переселенцы
Трудяги, не иждивенцы.

На скрижали войны занести

Памяти Петра Ивановича Андреева, дяди умершего на строительстве ЧТЗ

Вызывали в военкоматы
К строевой непригодных солдат.
Увозили на стройки, на шахты,
Многие не вернулись назад.

Да, они не попали под пули.
Справедливость пора соблюсти.
Призывались и не вернулись –
На скрижали войны занести.

Трудовая армия, где ты?
Где солдаты твои и поэты,
Что работали до изнурения,
До последнего сердцебиения?

Позабыли про этих солдат.
И в забытых могилах лежат.
А в войну они нужными были.
Почему же о них забыли?
Умирали в тылу, как в бою, наравне,
На одной всенародной войне.

«Книгу Памяти» нужно продолжить.
Трудармейцев внеси имена.
Безымянным никто быть не должен.
Пусть хоть поздно их вспомнит страна.

Из металла, из лучшей стали
Им бы памятник отковали.
И воздвигли его на Урале,
Где работали и умирали.

Достойные отцов

Вы – отставшее поколение,
Кто родился в войну, тот пропал.
Под весёлое настроение
Мне какой-то чудак сказал.

Поколение моё появилось
В Отечественную войну.
Много наших надежд не свершилось,
Но кого нам винить, весну?

Ту весну сорок пятого года,
Когда брат признал навсегда:
Не вернётся отец из похода
Ни сейчас, ни потом, никогда.

Только мы-то что понимали,
Несмышлёныши давней поры.
Наши матери нас обнимали,
Берегли как божьи дары.

Мы достойны отцов погибших.
Не согнулись, сумели, смогли
В то суровое время выжить,
Встали, выросли, дальше пошли.

Мало нас и было немного.
Но живём мы здесь и сейчас.
Не судите нас слишком строго,
Вы понять постарайтесь нас.

Встречаю мать

В светлом детстве хотелось
Мне куда-то бежать,
Из двери выходить,
Из окна вылезать.

Так стремилась на волю,
Свободу искать,
Может что-то увидеть
Или что-то узнать?

Я не хаю себя
И хвалить не хвалю.
Утром сплю и купаюсь,
Днём морковку полю,

А в амбаре есть хлеб,
Молоко и вода,
И не нужно из дома
Уходить никуда.

От домашних животных
Я подвоха не жду.
Кровь собака залижет,
Как в беду попаду.

А занозы и цыпки –
Это мама сведёт.
Хот и поздно с работы
Она всё же придёт.

Загоню я корову,
Что паслась на лугу.
За деревню к дороге
Мать встречать убегу.

Стану ждать и услышу,
Как песни поют,
То колхозницы наши
С сенокоса идут.

Уже месяц давно
Сторожит над селом,
А они с сенокоса
Шагают пешком.

И в дороге поют,
Что бы им не заснуть,
Не упасть бы без сил,
И продолжить свой путь.

Завтра их на подводах
Увезут на покос.
До работы им ехать
По дороге семь вёрст.

Я просплю, малолеткам
Утром сладостно спать.
Буду вечером мать
За деревней встречать.

Снова всё повторится,
Бабы с песней придут
По дороге последний
Куплет допоют.

Всё рассказано, спето
Даже знают как жить.
Остаётся им ночью
Коров подоить.

В начальной школе

Из первоклассниц я была одна.
Так повелела грозная война.
За партами сидела ребятня,
Но не было подружек у меня.

После войны в начальной школе нас
Немного было, уместились в класс.
Всю остальную площадь детский дом
Забрал себе, хоть строили селом.

Мальчишкам это было всё равно.
Мы не в войнушку, отдохнув, играли
На крышу школы ловко залезали,
Детдомовских смотрели, как в кино.

Мы видели, как делали для них:
Беседки, горки, скамьи и цветник.
От школы отделив большим забором,
Но я не помню ни обид, ни споров.

Ровесники. Их отличала форма.
В бушлатах новых, в шапках, сапогах,
А мы в старье, в обносках на ногах,
Считали: жмых вкусней любого корма.

Следили: они строем шли в кино,
На детский фильм вели в избу-читальню.
Слезали с крыши, было всё равно,
Ни зависти, ни слов исповедальных.

Я знала, дома будет творожок
И вдоволь свежей жареной картошки.
Я молока налью домашней кошке.
Мне с мамой и на печке хорошо.

Ветеранам войны

Ветераны войны, мы за вами пристрастно следили,
Дети сверстников ваших, погибших в суровых боях.
Мы не знали отцов, но и вас никогда не судили,
Что вы живы, а их не вернёт нам никто и никак.

Нас, рождённых в войну, было сказочно мало.
Вас, пришедших с войны было даже побольше, чем нас.
Отступивши на время, война многих вас забирала.
Те своих малолеток, оставляя, теряли из глаз.

Ветераны войны, вас становится меньше и меньше.
Вы простите, что мы не пристрастно за вами следим.
Не считаем наград у мужчин и у женщин
И привычно слова уважения вам говорим.

Но покуда мы живы, нас тоже становится меньше.
Мы вас любим и ценим, как старших, как наших отцов.
Седины нанесло и в здоровье всё более трещин.
Вы и мы – это наше единое жизни кольцо.

Старших нет

Родились мы в войну и не видели мира,
И отцов наших павших не знаем никак.
У нас не было в детстве другого кумира
Кроме матери, волю собравшей в кулак.

Я сидела на печке и горько рыдала
На мотив причитаний, что от матери знала:
– «Нет у меня папы,
Нет у меня Паши,
Нет няни Оли,
Нет лёли Вани,
А тебе и парёнок жалко.
Разве бы я ребёнку
Не сварила парёнку»
Отвечала мне мать
Нет парёнок, заплакала жалко, негромко –
Сразу я перестала голосить и взвывать.

Вспоминала, что знала:
Старший брат мой на фронте –
Лёля Ваня, потом он вернётся домой.
Брата Пашу от голода тётка спасала –
Он работал у них и весной и зимой.

Няню Олю, её в город в няньки забрали,
Подрастёт и пойдёт в ФЗО –
Так в военные годы сестрицу отняли
От деревни, колхоза, всего.

А отец наш в Крыму в наступленье погиб –
Сын недавно об этом узнал в Интернете.
И кому рассказать мне?
Лишь собственный всхлип
Я услышу в ответ –
Старших нету на свете.

В разломе смысла

                    А.Г. Карлову, послу РФ, погибшему в Турции

Всё война и война. Всё бои и сраженья.
Очевидцы тех лет написали о них.
А вот кто мне расскажет о моём поколении
И о том, как мы жили в тяжёлые дни?

Ордена и медали наш народ украшали.
И бойцов награждали за подвиг в бою.
Но солдаты не вечны, да и жизнь быстротечна.
Патриоты всегда чтят Отчизну свою.

А России герои нужны.
Невозможна жизнь без героев.
Это значит в разведку боем
Уходить россияне должны.

И опять на гребне волны.
Свою будущность снова строя.
Не погибнет Россия, как Троя.
Есть герои – слава страны.

Поэты

Настоящие поэты
И Рубцов, и Кузнецов,
Не дождавшись дня и света
Удалились в край отцов.

Ночью, в тишине глубокой,
Когда всё в природе спит.
Одинокий луч далёкий
Обозначив путь блестит.

Их забрали, чтобы души
Пошлостью не заразить.
Чтоб смогли не равнодушно
В свете вечности пожить.

А у нас в начале века
Жизнь по-новому течёт,
Загоняя в человека
Рассудительный расчет.

Нам дана судьба другая.
Жизнь земную продолжая,
Не пенять и не робеть,
Всё понять и всё стерпеть.

Не каждый

Не каждый из поэтов доживёт
До ясной старости.
И жизнь свою познает и поймёт
В здоровье, в слабости.

Не каждый будет помнить, что прошло
И далью мучиться.
Что постепенно пылью замело,
Веленьем случая.

Лишь тот, кто обладает жаждой жить,
Кому доверено
Себя познать и жизнь свою развить.
И где постелена
Солома, на которую упасть
Придётся кажется,
Когда со словом потеряешь связь, –
Оно не скажется.

Славить жизнь

Сперва инфляция, потом деноминация
Средств никаких: ни в прошлом, ни сейчас,
А может спекуляция и акция
Чтобы не знать и не печатать нас?

Пускай резвится ярко, с подтанцовками,
Эстрада шалая – не жизнь, а карнавал.
И пляшет дьявол с юными бесовками,
Как никогда доселе не плясал.

Я славлю жизнь любую, даже эту.
Я верую в грядущую весну.
Нельзя скулить российскому поэту,
А нужно биополя ждать волну.

Земного биополя выждать слово
И всё плохое разом превозмочь.
Сиять и петь и развиваться снова,
И славить жизнь, гоня невзгоды прочь.

Не забыть

Человек, если нужно родится.
И впоследствии там пригодится,
Где природе угодно, чтоб жил.
И не нужно ему сторониться,
Чтоб с дороги своей не сбиться,
Чтобы он ничего не забыл.

Будет вёдро. Об этом птицы
Меж собой на кустах говорят.
Всё плохое желает забыться,
Всё хорошее осуществиться
Этот дождь будет длиться и длиться.
И уйдёт безвозвратно назад.

О вечности

Ищет клады народ,
А талант тоже клад.
Не поддержат –
Блеснёт и растает.
В поколенья уйдёт,
Иль совсем пропадёт,
А найдётся и вновь засверкает.
Здесь, в укромной
И вольной глуши
Всё, что хочешь
То и пиши.
Всё равно
Никто не услышит.
Твою боль
Никому не унять,
Твою ношу
Ни с кем не поднять.
Только вечность одна
В ухо дышит.

Трава проросла

Запылённый, неприбранный город.
На асфальте окурки и грязь,
Словно кто-то его взял за ворот,
Приподнял и немного растряс.

Не боясь почернелого хлама,
Соблюдая природы права,
Незаметно, светло и упрямо
Проросла на газоне трава.

У травы этой нет ремесла.
Так зачем же она проросла?
Чтобы мне вспоминать о былом.
Быть и жить между злом и добром.

Рядом и вместе

С поэтом рядом должен быть читатель
И меценат и даже почитатель.
А где его наследный ученик?
Не рядом, где-то там, на отдаленье.
Он, прочитав его стихотворенье
Вдруг усомнится, придержав язык.

Да, да, вначале должен усомниться,
Возможно, удивиться, поглумиться.
И лишь потом, через какой-то срок
Влюбиться и равняться и учиться,
И собирать изделия из слов.

А что поэт? Как прежде, безутешен.
Всё страх и мрак, и сам он не безгрешен,
Забыв о всём и перепутав дни,
Он душу свою мучит и калечит
За то, что он опять не безупречен,
Он – самый романтичный из родни.

Интуитивно, остро и свежо
Поэт постигнет сложную эпоху,
Откроет в ней, что скверно, скользко, плохо
И обнаружит то, что хорошо.

И наконец, себя и жизнь поняв,
Он снова станет ясным, свет вобрав.

Сам решит

Фантазировать легко.
Фэнтези писать приятно.
Это как на солнце пятна,
Высоко и далеко.

И кому какое дело
Что писать и как писать,
Если пишется умело,
Занимательно читать.

Мудрым критикам в угоду.
Почитателям на вид.
И поклонникам на моду.
Только нужно ли народу?
А народ – он сам решит.

Наш народ возьмёт с собою
Только нужное, родное
По таланту, по уму,
Как положено ему.

Мои знакомые

Провинциальные поэты
Всю жизнь в провинции живём.
Мы любим добрые приметы,
Зимою снег, весною гром.

Житьё обычное, земное,
Как год и десять лет назад.
В июле тяжело от зноя,
А в январе снега лежат.

Живём в труде, долготерпенье,
Жизнь обыденщина крадёт.
Но может всем на удивленье
И к нам признание придёт.

Сирень

Чем расплатится сирень
За своё благоуханье?
Тем, что лёгкое дыханье
У бутонов каждый день.

И везде растёт она
И на взгорке и в низинке.
Светит яркая луна
В жёлтой вязаной косынке.

Звёздный блеск, теней искусство.
Спит в природе каждый мускул.
И сирень любви полна.
В мире царствует весна.

Цветок

Помнит ли стебель о ярком цветке,
Он им особо гордился?
Рос, наслаждался цветок на польке,
Цвёл, а теперь отвалился.

Может, устал от горячих лучей,
Распорядилось ли время?
Или узнал, что он в жизни ничей,
Но облюбованный всеми?

Славно он жил, становился сильней, –
К ясному небу стремился.
Нынче увял и лежит на земле,
Там, где вчера веселился.

Костяника

Костя, Костя, костяника,
Сколько ягод, посмотри-ка!
И названье с буквой «ка»,
Красенькая ягодка

И растут в лесу росточки,
И цветут в траве цветочки,
А потом пойдут плоды
Кисло-сладкой ягоды.

Ты неси сюда корзины.
От берёзы до осины
Костяника на пути,
Не проехать, не пройти.

Вот идёт с корзиной Костя
К костянике прямо в гости.
Костянички кисть сорвёт,
Дальше в ягодник пойдёт.

Костя, Костя – костяника,
Сколько ягод, посмотри-ка!

Снег

I.
Какой это снег, какой –
Четвёртый или же пятый –
Летит над моей головой
Счастливой и виноватой?
Прости ты меня, прости,
Что я не смогла, не сумела
Снег удержать в горсти,
Растаял – такое дело.

II.
На ладошку снег возьми,
Подержи его немного.
Будем добрыми людьми
Даже к снегу на дороге.
Всё пройдёт. И этот снег
В талых водах растворится
Так же, как любовь навек
С нами, гордыми, простится.
Только ты не вспоминай,
Вспоминать пока не надо
Этот глупый звонкий лай
У некрашеной ограды.

III.
Неожиданно, ярко и молодо
Белый снег шёл по спящему городу.
В тихих парках на скамьи садился,
Отдыхал и опять торопился.
Повстречались мы с ним на рассвете.
Первый снег – он был ярок и светел.
Как хотелось ему в этот холод
Удивить и обрадовать город.
И одеть в каждом сквере деревья
В свой наряд самый чистый и древний,
Чтобы дети счастливыми были,
Когда снежную бабу лепили.

IV.
Сколько света от белого снега,
Сколько радости – не сдержу!
Посмотри, я сейчас с разбега
Тополь с хохотом закружу.
Обожди, дорогой, не хмурься,
Не прищуривай синий глаз,
Выше голову, не сутулься,
Ты взгляни, посмотри на нас.
Как мы с тополем снова молоды,
От макушек до пят прямы.
Не боимся русского холода
И его подруги зимы.

V.
Мороз не так морозит
И смягчил ночь февраль,
И с улиц снег вывозят,
Которого не жаль.
Весна идёт, играет
На солнышке капель.
И снега оседает
Холодная постель.

VI.

За окном спустился синий морок.
Небо навалилось на дома.
Я стою у запотевших створок
И смотрю, что делает зима.

Там метель, как ласковая кошка
О фундамент трётся головой
И своим хвостом метёт дорожку
Возле дома лучше, чем метлой.

Топят печи

1.

Из Шевелёвки тянет дымом.
Уже забытым и родимым.
То поселковые под вечер
В своих строеньях топят печи.
Я представляю, как теплеет
Холодный воздух в старом доме.
Дрова сухие пламенеют
И сокрушаются в истоме
Стоят в кути: ухват, лопата,
И кочерга – слова какие!
И обязательно щербатый
Есть стол и лавки боковые.
И половицы тихим пеньем
Сопровождают вас по дому,
И прошлое здесь ходит тенью
Хоть перешло оно к другому.
А в подполе сухом, глубоком
Все овощи всегда под боком.
Там и соленья и варенья
Запасов на три поколенья.
Пусть это только слабый снимок
Родного, сельского уклада,
Нет с молоком на лавке кринок,
Как не было в посёлке стада.
А может быть, и лавок нету,
И стол такой, как в магазине.
И печь там вовсе без загнетки,
Ухвата тоже нет в помине.
Уютно в доме, тихо очень,
Но понимаешь, что не прочен
Патриархальный быт и скоро
Его разрушит гордый город.
Как человек вполне поживший,
Так этот дом к всему привыкший
Он всё спокойно принимает,
Стоит и дым из труб пускает.

2.

Здесь нравы те, что раньше были,
Резные ставни, добрый лад,
Соседи, что траву скосили,
Как встарь, на лавочке сидят.
Сидят и курят папиросы,
Так было раньше и сейчас.
Их мало трогают вопросы,
Которые волнуют нас.
Здесь частный сектор. Или счастье,
Или судьба людей свела.
В дворах собаки разной масти
И разной свежести зола,
Посыпанная на дорожки.
Провинциальная тоска –
Твердишь, ограда высока.
Я только тихо улыбнусь
И людям этим поклонюсь.

* * *

Я строила панельные дома,
Фасад с трёхместной люльки расшивала.
По городу метелила зима –
Такой зимы давненько не бывало.

И нашу люльку пятитонный кран,
Страхуя от беды, держал на стропах.
Со мною вместе строили Курган
Напарницы мои в монтажных робах.

И было страшно, что теперь скрывать,
Мне лазить по балконным огражденьям
И шов горизонтальный расшивать
Под любопытным взором населенья.

О, школа терпеливого труда,
Когда среди житейских разговоров
Меня учили женщины тогда,
Как жизнь свою беречь
И строить город.

И пусть, что времена теперь не те,
Что выпала иная в жизни доля.
Мне с кельмой не стоять на высоте,
И всё ж я благодарна этой школе.

За молодость хорошую мою,
В которой мне не делали поблажек.
Ещё за то, что здесь, в моём краю,
Живут друзья с большим рабочим стажем.

* * *

Говорят, чтобы в жизни не сбиться,
Так как жизнь не лужок перейти.
Человек со звездою родится
Чтоб была маяком на пути.

Знаешь, Искра, ведь я не синоптик
Предсказать ничего не могу.
Может в этом горазд милый «Снопик»
О тебе подсказавший строку.

Мне же нравится взгляд твой весёлый
С озорною смешинкой в зрачках
Когда входишь домой после школы
С краснокожею папкой в руках.

Твой характер прямой и открытый
Если друг – не жалей ничего.
Если роет под дружбу корыто
Будь уверен – сам сядет в него.

Знаешь, Искра, ведь я не синоптик
По себе о других не сужу.
Может в этом горазд милый «Снопик»
Но а я тебе вот что скажу:

Хорошо, когда только лишь двадцать
И вся жизнь как звезда впереди.
Можно красить, учится смеяться
И хорошего друга найти.

Со стройки

Мы девчонки со стройки живём в общежитии,
Что стоит в шумном городе на главной дороге.
Что под вечер, как путников в бурю укрытие
Ожидает подруг на бетонном пороге.

И листая ступени лестничных маршей
Они писем читают неровные строки.
А потом за дыхание письмо прочитавши
Разлагают его на заветные слоги.

В нашей комнате солнечной пятеро коек
Неразлучных, как будто бы пальцы в ладони.
И под каждой из них чемоданы, не скрою
Ни один не закрыт и никто их не тронет.

Я в деревне мечтала Россию объехать.
Города для меня были луны земные.
Наша комната выдалась маленькой вехой
В ту страну, что теперь прозываю Россия.

Она носит фуфайку, и шарфик внакидку.
Она валенки сушит в прогретой сушилке.
Она пишет родителям наспех открытку
В голове у неё – в голове не опилки.

Когда вечером камешек стукнет в окошко
Она только на время отложит конспекты
Для неё не бывают кривыми дорожки.
Для неё существуют прямые проспекты.

Мы девчонки со стройки живём в общежитии,
Что на улице главной нас ждёт на пороге.
Что под вечер гудит как состав по прибытии,
Набирающий силы для новой дороги.

Всегда вместе

1.    Солнце

Солнцу неохота
Рано просыпаться.
Тяжкая работа
Целый день скитаться.
Выйти на тропинку,
Побывать у стога,
Каждую травинку
Осмотреть, потрогать.

2.    Земля

Кричи, не кричи – бесполезен крик
Не слышу издалека.
С утра за меня говорит язык
Отбойного молотка.

И чёрные шланги, как змеи шипят.
И сталь стучит горячо.
Земля, сколько раз мы долбили тебя?
И сколько придётся ещё?

Сын родился

Он вбежал, нет влетел, нет, как с цепи сорвался
И молчит, поперхнулся словами.
– Ой,  девчонки! Иван не на Марс ли собрался?
– Сын родился, – сияет глазами.

Мы срываемся с мест, визг, ура и сквозь хохот:
– Чумовые, сломаете шею!
– Сколько ставишь?
– Кило шоколадных, неплохо!
Если, правда, теперь пожалеем.

– Ваня, как вы назвали?
                    – Никак.
                            – Неужели?
Значит будет мальчишка нам крестник.
Мы сейчас для него всю планету разделим,
И найдём имя лучшее вместе.

Юра, Паша, Сергей
                – С вами я не согласна.
Лучше Толик, чем Серьга, Серёга.
Засмеялся Иван:
            – Вы, девчата, напрасно
Не шумите, имён очень много.

– Имя есть.
        – То есть как?
                    –  Но ведь ты.
                                – Что же я?
Я ответил вам попросту смехом.
Мы умолкли, молчит, где же тайна твоя?
Улыбнулся – зовут Человеком.

Читаю стихи

Как будто бы меня они не знают
Свои же все, до пуговки свои.
А я вот пальцы сильные сжимаю
Пока о чём-то мастер говорит.

Им это всё давным-давно известно
Что я рифмую на ветру стихи.
Стою, как на пожарище, на месте
И думаю, в стихал полно трухи.

Я никогда вот так не волновалась
Ведь это им, ведь это всё про них
– Ты, дядя Коля, помнишь ту усталость
С которой землю брали мы на штык.

Ту землю мы в морозе нелюдимом
Копали, разгоняя темноту.
Её мы грели торфом. Едким дымом
Фуфайки наши пахли на версту.

А не забыл, как мы бетон ворочали
В резиновых холодных сапогах.

<