Звёзды

1.

Ты столько раз меня спасал
Своим присутствием незримым,
Когда житейский жар и пал
Меня окутывали дымом.

Я знала, ты всегда со мной.
И, хоть мне руку не протянешь,
Всё ж на пути у злобы встанешь,
И заслонишь меня стеной.

И я делилася с тобой
Всю жизнь и счастьем и бедой.
И, словно светлая звезда,
Ты освещал мой путь всегда.

Нельзя же призраки любить.
Их нет, они ушли далёко,
Их не догонишь взором ока.
Всё так. И нету сил забыть.

2.

У меня был в детстве дружок.
У него – отцова гармошка.
Он её ото всех берёг,
Только мне давал на немножко.

Он меня доводил до слёз,
Но и первым ходил мириться.
Нёс любимый свой паровоз
И в кармане конфет на гостинцы.

Годы, годы, как с гуся вода,
И несёт на удар, на удачу.
Я сейчас мирюсь не всегда,
Я сейчас очень редко плачу.

Но, когда не верю словам,
И сомнений становится лишка,
Я тогда ухожу к друзьям,
Вот таким, как этот мальчишка.

3.

Мне не верится, нет, не верится,
Что тебя с нами вместе нет.
Лишь закрою глаза и щерится
Рот в улыбке – смеёшься в ответ.

Тебя нет – о чём разговаривать:
Не затронешь гармошки лады,
Не пойдёшь плясовую наяривать,
Растеряв прибауток следы.

Ты убит. Эта новость молотом
Оглушила меня сплеча.
Горло спазмой рыданий сколото –
Плакать хочется и кричать:

“Друг, очнись, сбрось сонливость проклятую,
Путь открыт, слышишь зов гудка?”
Поезд тронулся, но разжатая
С полки свесилась чья-то рука.

4.

За любовью страх идёт.
Никого я не пугаю.
Только всё же полагаю,
Кара некоторых ждёт.

Мальчик мой и мой жених,
Мы росли с тобою рядом,
Ветром, градом, снегопадом
Мы делились на двоих.

У меня игрушек нет.
У тебя игрушек много.
К нам протоптана дорога,
У твоих ворот мой след.

Ты мне первым изменил.
В школу мы пошли учиться,
Испугался, что дразниться
Станут дети, гордым был.

А потом наши дома
Как Монтекки с Капулетти.
Ненависть вражду приметит,
Всех родных сведёт с ума.

Проходил за годом год,
Накалялись в семьях страсти.
Мы учились в одном классе
И не знали, что нас ждёт.

Нас никто не поборол.
Так должно было случиться.
Я уехала учиться,
А ты в армию ушёл.

Не растёт зимою гриб,
Не цветут в сугробах маки.
В армии, в солдатской драке
Друга спас, а сам погиб.

Не пройти нам по тропе,
Памятной, первоначальной.
Друг любимый, идеальный
Вновь горюю о тебе.

5.

Вечер, сумрачно в палате,
А на воле снег кружится.
Мы положены в кровати,
Мы больные, мы в больнице.

И противной марганцовкой
Полоскать нам нужно горло,
Ты проделал это ловко,
У меня дыханье спёрло.

Холод, ветер, снег кружится.
Скарлатина в первом классе.
Дезинфекция в больнице,
Стены, окна в белой краске.

Ночью говорят о смерти
И пугают, умер кто-то.
Страшновато – мы же дети,
Помирать нам неохота.

Послезавтра, утром ранним,
Ветром северным гонимый,
За окошком дед твой встанет,
Скажет: “Батюшка родимый”.

Мать моя придёт позднее,
Пять километров прохлещет.
Как увижуся я с нею,
Радость в сердце затрепещет.

К нам в палату не пускают,
И пришедшие родные
На стекле кружок протают,
Молча смотрят, как немые.

Целый месяц мы в больнице.
Дома будем в карантине.
Всё пройдёт, угомонится,
Только помнится поныне.

6.

Ах, какие конёчки были!
Это брат мой тебе подарил.
У тебя, словно выросли крылья,
Ты по льду не скользил, а парил.

Брат на просьбы твои откликался,
И во всём он тебе потакал.
Я смотрела, а ты катался,
Я стояла, а ты летал.

Брат мой был мне и братом и нянькой,
Заменяя мне в детстве отца.
Как он пел и шутил на гулянках,
И глаза у него в пол-лица.

Эти синим, пронзительно властным
Не солгать, не схитрить мне нельзя.
О, как были, наверно, опасны
Для девчат наших брата глаза.

Это он приказал мне учится.
Строгим был, дневники проверял.
Брат подростком в войну трудился,
Да и после покоя не знал.

И приметив любящим сердцем,
Нашу тягу всегда быть вдвоём.
Стал весёлым единоверцем,
Помогал нашей дружбе во всём.

Вы ушли далеко-далёко.
Первым землю покинул брат.
Ваши звёзды высоко-высоко
Посреди мирозданья стоят.

Только я не могу смириться
И смотрю на озёрную даль,
Где летает прекрасная птица,
Застилая крылами печаль.

7.

Там, у озера, на берегу,
Два могучих высоких тополя.
Они детство моё берегут,
Охраняя в надёжном акрополе.

Там на Пасху всегда молодёжь
Из верёвок качели ладила.
Меж ветвей приходила в дрожь
От парней-удальцов перекладина.

Все, кто был и силён и смел,
На качелях качались, зыбались.
От мужских накалившихся тел,
Мне казалося, искры сыпались.

Брат с собой на качели нас брал.
Мы садились на доску уверенно.
Вместе с другом он так нас качал,
Что в глазах от воды было зелено.

Мы снижались и снова вверх,
Словно маятник мчались к солнышку.
Это был настоящий успех
У мальчишек, севших на брёвнышко.

Осторожно нас брат снимал,
Чтоб на землю мы не упали.
Кто-то снова на доску вставал
И качели других качали.

8.

Свою единственную жизнь
Почти не помню и не знаю.
И даль её и даже близь
С трудом, неясно различаю.

То выплывет какой-то день
Из памяти, как из тумана,
То вспомнится в саду сирень,
То луг привидится духмяный.

Зачем же выборочно так
Являются из дальней дали
Какой-то глупенький пустяк
Или прошедшие печали?

Не лучше ль было бы листать
Мне день за днём всю жизнь как книгу,
Пусть невозможно юной стать,
Но мне б хватило даже мига.

Чтобы увидеть братьев, мать,
Тебя, приблизиться, обнять
И радостно всем улыбнуться.
На миг вернуть бы время вспять.

И я согласна бы опять
Сюда такой, как есть вернуться.

9.

А если бы мимо промчалась беда.
Не знаю бы как, но ты выжил тогда.
Возможно, не встретились мы бы с тобой
И ты, вдалеке бы, увлёкся другой.

Ведь в юности можно красиво любить
Потом, повзрослев изменить и забыть.
Мне мысль эта как-то нежданно пришла.
Подумалось: “Как бы я дальше жила?”

Жила бы я так же, как нынче живу.
По морю житейскому тихо плыву.
Упорно борюсь с набежавшей волной,
Большие суда обхожу стороной.

Нет, я океанских судов не боюсь,
А всё ж опасаюсь, а всё ж сторонюсь.
Меж нами холодная плещет вода.
И рядом мне с ними не плыть никогда.

Свой мир я с таким создавала трудом,
И вот он из воли и света мой дом.
И вместе со мною родной человек
Подаренный мне не на день, а на век.

Мне в юности было наказано: жить,
И жизнью своей и чужой дорожить.
Наказ выполняю и знает душа
О том, как немыслимо жизнь хороша.

10.

Когда перестоит трава,
Её косить трудней.
А как не скажутся слова
Их выразить сложней.

А может просто я такой
На свете родилась,
Что люди делают легко,
Мне тяжело подчас.

Я не могу быть побойчей
Даже среди подруг.
Я не могу быть позвончей,
Когда мой голос глух.

Мне не заплакать, боль тая,
Когда обида жжёт.
Вот потому, таких, как я,
Никто не бережёт.

Ромашка в поле отцвела.
Что душу бередить.
Какой уж я на свет пришла,
Такой и буду жить.

11.

Возле яркой луны
Ночью звёзды бледней.
Светят, как и должны
Они преданно ей.

Звёзды знают: луна
Станет в тучах ходить,
Отблеск солнца она,
Ей сиять и светить

На уставшую землю,
Где соловушки спят,
Где осинники дремлют
И дожди моросят.

Всем светилам небесное
Во вселенной житьё.
Никому там не тесно
Знают место своё.

Утро. Сизая роздымь.
Солнца лучик в избе.
Мы с тобой тоже звёзды,
Каждый сам по себе.

Уединение

Я столько лет ждала уединения.
Я так ждала,
Как ждут огня сосновые поленья,
Чтоб капала смола.

Я так желала тишины от мира,
Что б только я и тишь,
Но пела коммунальная квартира
Мне что-то про камыш.

Я убегала, дом возненавидя,
А сзади нёсся смех.
Так убегал, наверное, Овидий
От споров и утех.

И вот оно, моё уединение,
Да, вот оно.
Смотрю на мир светло и вдохновенно
В своё окно.

А за окном знакомая картина:
Автобусы снуют,
Внизу шумит весёлая квартира,
Соседи водку пьют.

А вот и песня пьяного соседа
И крик жены слыхать.
Куда уйду я и куда уеду,
И стоит ли бежать?

О юности

Золотая пора обещаний,
Когда вся ещё жизнь впереди,
Лёгких встреч и весёлых прощаний –
 Скорый поезд в начале пути.

Как мы ехали в этом составе,
Уж теперь не припомнит никто.
Так стремились к изменчивой славе,
Так бежали, как в цирк шапито.

Все дороги вели в славный город,
В многословный приветливый дом.
Он по-прежнему мил мне и дорог,
Сколько было хорошего в нём.

Помолчу и заветного слова
Я о юности нет, не скажу,
И не стану тревожить былого,
На знакомой скамье посижу.

Нужно жить было как-то иначе.
Только кто это нынче поймёт,
Никакая уже передача
Мне знакомых моих не найдёт.

Разошлись и не встретились снова:
Кто живой, а кого уже нет…
Пусть луны золотая подкова
Мне, как прежде, сияет вослед.

Не забыла
 
I.
Ничего уже не будет,
Ни палатки, ни свечи.
Мы с тобой чужие люди,
Хлопочи не хлопочи.

А тогда уж как нам пелось,
Говорилось по ночам,
Жить по-новому хотелось,
Утро радостью встречать.

Только мне степной, равнинной,
Непривычной к высоте,
А приученной к низинам.
Тяжелы маршруты те,

Что в горах крутых петляют
Вдоль деревьев, между скал.
Мне пришлось пройти по краю,
Мне никто не помогал.

Были трудными подъёмы,
Спуски тоже не легки…
Даже в снах, что невесомы,
Ты не подал мне руки.

Ничего я не забыла
Ни палатку, ни свечу.
Всё прошло, а то, что было,
Равно солнышка лучу.

II.

Идёт весна, и солнце ярче греет,
Берёза, что стоит невдалеке,
В апреле по-особому белеет,
Она ещё без листьев, налегке.

Я чувствую какое-то волнение,
Когда смотрю на лужи и вокруг,
Мне кажется ещё одно мгновенье
И ты опять появишься, мой друг.

Распахнутый, смешной, зеленоглазый,
Как день весенний, ясный и простой.
И мы опять поймём друг друга сразу,
Что я – твоя, а ты, конечно, мой.

Нам не отбиться от весёлых песен.
От слов, летящих на весенний пир.
Зачем нам знать, что этот мир так тесен,
И обособлен, как уют квартир.

Зачем мне думать о плохих приметах,
От радости кружится голова.
Весною много солнечного света
И счастье не вмещается в слова.

И радость забьётся в груди

Сыну
Мой сын будет лучше меня.
Я это доподлинно знаю.
Я всякой и разной бываю,
Как утро осеннего дня.

Протяжные песни пою,
Печалью себя наполняю,
Тяжёлое всё забываю,
Так, словно у речки стою.

И радость забьётся в груди,
Как тёплая малая птаха.
И вновь ощущение страха,
А что там ещё впереди?

Утрата привычных желаний,
Потеря упавших оков,
А может быть, смена веков
Другие несёт испытанья?

Но жизнь, то дразня, то маня,
То солнышком ярким сверкая,
Моими годами играя,
По-прежнему любит меня.

Велосипед

Сыну
Ах, чудачка я, рыбачка!
У меня велосипед.
На руле его ведёрко
С карасями на обед.
Караси крупны, красивы,
Желтоватые бока.
И во всей моей деревне
Нет такого рыбака.
И довольна всем на свете
От улова своего,
Еду на велосипеде –
Мне двенадцать лет всего.
В магазине есть игрушки,
Всё – от ситца до конфет,
И купил мне брат послушный
Голубой велосипед.
Ах, чудесная машина –
Голубой велосипед!
И не надобно бензина:
Руки едут, ноги нет.
А сегодня перестройка:
В магазинах – ни черта.
Третий год торгует бойко
Перекупщик у куста.
Продаёт он апельсины,
Всё – от майки до кассет.
Только где найти мне сыну
Голубой велосипед?
Скажут: экая проблема,
Очень уж банальна тема.
Я отвечу: может да.
Только каждому известно,
Что проходит быстро детство.
Безвозвратно, навсегда.

Давнее

1.
Деревенский дощатый стол
С мылом мыли, ножом скоблили,
Пах он, точно смолистый ствол,
Той сосны, что вчера срубили.

А бывало печины набьёшь,
То есть красной кирпичной глины.
Дожелта половицы натрёшь
Да отмоешь от этой печины.

Да нарвёшь полевых цветов
И поставишь на стол к простенку.
Вот и отдых тебе готов,
И снимай с дров берёзовых пенку.

Гармонисты по улице шли
Вечерами, ног не жалели
И девчат озорных вели,
И частушки весёлые пели.

Я не помню половиков,
Скатертей в домах, занавесок,
Сельский мир тогда был таков:
Прост, открыт и на слово резок.

Через годы после войны
Станем ситцу и штапелю рады.
И чего пригорюнились мы,
И когда мы жили богато?

Обо всех судить не берусь,
Много мнений, легенд, мистерий.
В то, что сдюжит Россия – Русь
И теперь без сомненья верю

2.
Вспоминается давнее в дальнем краю:
Как хотелось мне в детстве летать.
Я на небо смотрю, у окошка стою
Мне мечтается облаком стать.

Как в заманчивой сказке на зимний простор
И на землю смотреть с высоты.
И лететь выше леса и наших озёр
До сияющей ближней звезды.

Дальше грёзы мои и желаний охват
Истощаются в сонной тиши.
А над озером гаснущий красный закат
В заколдованной сельской глуши.

Мне четыре всего, я одна, взаперти,
Мне заслонку нельзя открывать.
В печке пламя гудит, на полу кот сидит.
Скоро с фермы воротится мать.

Давний мир, старый дом далеко позади.
Быстро годы промчались и скрылись в пути.
В жизни всё быстротечно, но вечны: мечта,
Конь крылатый Пегас и на небе звезда.

Раздумья

1.

Хочу надышаться прохладой
Ко сну отходящих степей.
Иду по траве непримятой,
Встречаю осот и репей.

Дневные рассыпались птицы,
Кузнечики бьют невпопад.
Взлетевшие где-то зарницы
По-летнему ярко горят.

Пока лишь резвятся зарницы,
Да звёздный трепещет родник.
А скоро над спелой пшеницей
Другие зажгутся огни.

2.

Словно призрак средь белого дня
Следом ходит за мной «Почему».
Где двойник у него «Потому»,
Что безжалостно мучит меня?

Без дороги бреду я к нему.
Это слово – колодец в степи.
Сникли травы, им хочется пить.
Где же ты, скоро ль ты «Потому»?

Солнце знойное бьёт мне в глаза –
Кочегар всенебесных котлов.
Сколько он потеряет потов
Пока будет огонь подрезать.

Ещё шаг до средины бугра.
Я валюсь на осиновый сруб.
О вода! Как ты близко у губ,
Но тебя не достать без ведра.

3.

Небо прозрачно от холода.
Правит веслом тишина.
Что ожидает от города
Девушка у окна?

Плечи из бронзы выточил
Месяц ей тонким лучом
Взял на ладошку и выронил –
Видимо жгут горячо.

Ветер-бродяга не каждому
Станет подарки дарить.
Ей же на губы отважные
Он подарил цвет зари.

В комнате четверо сонненьких.
 Всё общежитие спит.
Что же на подоконнике
Девушка эта сидит?

Река поэзии

Нет, мне не причинят вреда
Лихих поэтов заморочки.
Немного надобно труда
Чтоб матом подсиропить строчки.
Я из народа, а народ,
Порою крепко матюгнётся.
А мат, что в книжках издаётся,
Его скабрёзный перевод.
Бурлит и пенится поток
Идёт глубинное движенье,
Простор прижмёт его теченье
И успокоит, выйдет срок.
И пена шумная сойдёт
В других потоках растворится.
Река поэзии струится
И в море классики течёт.

Единомышленники

Мы жили все под крышею одной,
Ходили по известным коридорам.
Нам жизнь казалась доброй, озорной,
Наполненной серьёзным разговором.

Теперь их нет. С небесной высоты
Они глядят спокойно и печально.
Им видно, у какой стоим черты,
Что ждёт нас, они знают изначально.

Уходят годы, как в песок вода,
То жизни зов и времени веленье.
Поэзии наполнив невода,
Уже пришли иные поколенья.

А мы идём, свой продолжая путь,
На перепутье, потерявши старших.
И нам с него уже нельзя свернуть,
Прерваться, перестроившись на марше.

Клад

I.
Степь была горячая, сухая,
Трескалась от духоты земля.
Человек шагал, изнемогая,
По дороге, пятками пыля.

Вдруг увидел, словно на вулкане,
Вдоль дороги снят с земли покров.
И таится там, в сквозном тумане,
Клад нетленный вымерших веков.

Сколько в нём духовного запаса,
Драгоценный, неизбывный клад!
Почему в степи он оказался
Затворённым, как и Китеж-град?

Клад не дастся грубым и ленивым,
Жадным и не помнящим родства.
Прежде надо стать душой красивым.
С детства помнил эти он слова.

Солнце жгло, он вяло шёл и думал.
И пролился ливень, сгинул зной.
И под звуки грома, ветра, шума
Он уже не стал самим собой.

По-другому говорит и смотрит,
Верит он в добро и благодать,
А во сне всё видит степь, как море,
И в ней клад, который не достать.

II.

Что вам Марс, когда в Антарктиде
Всевозможных ресурсов тьма.
Там хранятся они в лучшем виде.
Бережёт их хозяйка-зима.

Там, как в сказке, такие чертоги,
И пещеры в глубинах земли.
Древних гор ущелья, отроги
Тайны спрятали в дальней дали.

И учёным эти запасы
Изучать не один ещё век.
И не нужно за космос драться
Ты хоть Землю познай, человек.

Не губи её воздух и воду,
Сбереги от пожаров леса.
Я боюсь, что испортив природу,
Ты разрушишь свои небеса.

Ты построил плавильные печи,
Создал станции, реки губя.
Ах ты, милый мой человече,
Пожалей самого себя.

На Земле всё в связи, всё едино,
И нельзя распалять: кто – кого.
Тебе дадена роль господина.
Только роль и не больше того.

Соседки

Соседка старушка следит за другой
Соседкой старушкой.
Одна у другой всегда под рукой,
Как врач и подружка.
Когда-то давно в этот самый подъезд
Вселили их рядом.
С тех пор их знакомых приход и приезд
Под пристальным взглядом.
И многие годы уж так протекли,
И выросли дети.
И дети уж семьи свои завели –
Так нужно на свете.
И жизнь изменилась, пора на покой,
Друзей нет в помине…
Но также соседки, одна за другой,
Следят и поныне.

На вокзале

Рюкзаки и коробки
Легли на паркет,
Сумки давят
Диванам плечи.
В ожидании посадки
Соседу сосед
Разговорами
Душу лечит.
Здесь рассказам
И встречам
Не будет границ,
Всюду люди,
Куда не пойдёте.
В их глазах выражение
Тоскующих птиц
На кормёжке,
При скором отлёте.

Берега

Берега обхватила река
И смирила в объятьях.
Крепко держит их за бока,
Как любимых братьев.

Гонит воду то к одному,
То волною к другому мчится.
Не желая из них никому
И во сне подчиниться.

Берега одиноко стоят
Своевольной хозяйке в угоду.
И, как витязи, верно молчат,
Стерегут её чистую воду.

Они знают, что там, вдалеке
На огромном просторе
Предстоит их беспечной реке
Впасть в студёное море.

И стоят, и молчат берега,
Пропуская послушные воды.
И, петляя, уходит река
Под небесные своды.

Собаки

Две собаки, два чёрных больших спаниеля,
От азарта и тёплого ветра шалея,
По участкам неслись, обгоняя друг друга,
Словно тёмная буря и белая вьюга.

Очевидно, собаки давно одичали.
То гонялись за кошкой, то норы копали,
Никого не боялись, пьянея от воли
И уже не искали другой себе доли.

На заброшенных дачах они спали, ели.
Там приюты нашли не одни спаниели.  
Там, скитаясь, дворняжки, овчарки бродили,
По ночам то брехали, то отчаянно выли.

Кто у них, бессловесных и гибельных спросит:
«Почему они здесь, кто их предал и бросил,
Что их ждёт – тёмный лес, волчий запах спросонку,
А не то бессердечная пуля вдогонку?»

А пока две собаки, не зная испуга,
Торопились на речку, побуждая друг друга.
Пробежав огород, они скрылись в посадках,
Отпечатав следы на посеянных грядках.

* * *

Город, город, а собак-то сколько –
В каждом доме да не по одной.
Одиноко, ветрено и скользко,
Тускло светит месяц надо мной.

Я люблю по улицам старинным
Проходить вот так, не торопясь.
Впереди свободно и пустынно,
Под ногами палый лист и грязь.

Морозь, зябкость, тишина без края,
Но тепло и радостно в душе.
Ничего я о тебе не знаю,
Не жалею и не жду уже.

Охранник

Как у этого моста,
У охранного поста,
Неуступчивый охранник
Появился неспроста.

Хочешь верь или не верь,
Настоящий лютый зверь.
Чёрный глаз и чёрный нос
И колечком чёрный хвост.

На цепи сидит и ходит,
Глаз своих с моста не сводит,
Звонко голос подаёт,
Если кто-нибудь идёт.

Людям в форме с ним спокойно.
Охраняет он достойно
Этот мост и этот пост.
Неподкупный без обмана,
Справедливый без изъяна,
Очень честный, чёрный пёс.
 

Времена поменялись местами

Говорят – это редко бывает,
Чтобы так задержалась зима.
Даль темнеет, день убывает,
Солнце грустно скользит за дома.
Обманула погода осень,
А быть может, наоборот.
Уж пора, а всё не морозит,
С перерывами дождь идёт.
Осень – это пора увяданья.
Почему-то все говорят
О старении, о страдании,
Невозможности хода назад.
Всё обычно и всё не ново, –
Только нынче совсем не так.
Есть отличие от былого –
Непонятный, загадочный знак.
Расцвели в квартире герани,
На газонах трава зелена.
Пусть хоть раз меня осень обманет,
Скажет – это вернулась весна.
Времена поменялись местами,
В новом веке сплошь чудеса.
Подшутил високосный над нами,
Промывает дождём небеса.

Арендаторы

Наши прадеды и деды
Свою землю берегли,
Сохраняли, как могли,
Защищали до победы.
И отцы за землю бились,
Победили, возвратились,
Снова пахарями стали,
Сыновей к ней приучали.
В деревнях всегда трудились,
А теперь иной порядок:
Арендаторы явились.
А зачем? Им землю надо!
Спелый лес под корень пилят,
Вывезли, и нет лесочка.
Их крестьянин не осилит,
Дров ему не будет – точно.
Ради пользы и забавы
С малолетства в лес ходили.
Ягоды, грибы и травы
Всех лечили и кормили.
Время ходит по спирали,
По виткам идёт всё выше.
Старикам пожить бы дали
И с лесочком, и под крышей.

* * *

Какое солнце разноцветное!
А небо, небо-то какое!
Необозримое, приветное
И голубое, голубое.

За огородами поскотина.
Пасутся кони и телята.
О, моя маленькая родина,
Моя пахучая, как мята.

Ты ни о чём меня не спрашивай,
Как я живу, о чём тужу.
Ты знай себе коси-покашивай,
А я немножко посижу.

Мне хорошо, что степь колышется,
С литовки сыплется трава.
И где-то рядом песня слышится,
Да неразборчивы слова.

Ирга

Вышла радуга-дуга,
Над землёю встала.
Потянулась к ней ирга.
Только не достала.

Слышен веток лёгкий хруст,
Ввысь подняться рады бы.
Тяжелят огромный куст
Наливные ягоды.

У плодов земной ирги
Краски радуги-дуги

Огород

Пока
Хорошая погода
В разгаре
Праздник огорода.
О, пой
И радуйся душа.
Картошка
Всё же хороша!
Пришла
Прекрасная пора:
С утра
До месячного света
Стучат, стучат
О дно ведра
Подарки
Нынешнего лета.

Ночью

Небо, в задумчивых звёздах небо.
Приближаясь к земле, плывёт под тобой тишина.
Пахнет сеном и духом созревшего хлеба,
Шелестит по песку мокрой галькой тугая волна.

Прогорланила выпь, разногласое эхо,
Подхватив на лету, растрясло по окрестности крик.
Мудрый филин ответил простуженным смехом
И, умолкнув, прилёг на ветвистый потник.

Пробежал ветерок, зароптали деревья,
К тонкой ветке листок прицепился, боится упасть.
Гасят окна огни, засыпает деревня,
Ночь, прокравшись, воюет с рассветом за власть.

Снег

I.
Какой это снег, какой –
Четвёртый или же пятый –
Летит над моей головой
Счастливой и виноватой?
Прости ты меня, прости,
Что я не смогла, не сумела
Снег удержать в горсти,
Растаял – такое дело.

II.
На ладошку снег возьми,
Подержи его немного.
Будем добрыми людьми
Даже к снегу на дороге.
Всё пройдёт. И этот снег
В талых водах растворится
Так же, как любовь навек
С нами, гордыми, простится.
Только ты не вспоминай,
Вспоминать пока не надо
Этот глупый звонкий лай
У некрашеной ограды.

III.
Неожиданно, ярко и молодо
Белый снег шёл по спящему городу.
В тихих парках на скамьи садился,
Отдыхал и опять торопился.
Повстречались мы с ним на рассвете.
Первый снег – он был ярок и светел.
Как хотелось ему в этот холод
Удивить и обрадовать город.
И одеть в каждом сквере деревья
В свой наряд самый чистый и древний,
Чтобы дети счастливыми были,
Когда снежную бабу лепили.

IV.
Сколько света от белого снега,
Сколько радости – не сдержу!
Посмотри, я сейчас с разбега
Тополь с хохотом закружу.
Обожди, дорогой, не хмурься,
Не прищуривай синий глаз,
Выше голову, не сутулься,
Ты взгляни, посмотри на нас.
Как мы с тополем снова молоды,
От макушек до пят прямы.
Не боимся русского холода
И его подруги зимы.

V.
Мороз не так морозит
И смягчил ночь февраль,
И с улиц снег вывозят,
Которого не жаль.
Весна идёт, играет
На солнышке капель.
И снега оседает
Холодная постель.

VI.

За окном спустился синий морок.
Небо навалилось на дома.
Я стою у запотевших створок
И смотрю, что делает зима.

Там метель, как ласковая кошка
О фундамент трётся головой
И своим хвостом метёт дорожку
Возле дома лучше, чем метлой.

Топят печи

1.

Из Шевелёвки тянет дымом.
Уже забытым и родимым.
То поселковые под вечер
В своих строеньях топят печи.
Я представляю, как теплеет
Холодный воздух в старом доме.
Дрова сухие пламенеют
И сокрушаются в истоме
Стоят в кути: ухват, лопата,
И кочерга – слова какие!
И обязательно щербатый
Есть стол и лавки боковые.
И половицы тихим пеньем
Сопровождают вас по дому,
И прошлое здесь ходит тенью
Хоть перешло оно к другому.
А в подполе сухом, глубоком
Все овощи всегда под боком.
Там и соленья и варенья
Запасов на три поколенья.
Пусть это только слабый снимок
Родного, сельского уклада,
Нет с молоком на лавке кринок,
Как не было в посёлке стада.
А может быть, и лавок нету,
И стол такой, как в магазине.
И печь там вовсе без загнетки,
Ухвата тоже нет в помине.
Уютно в доме, тихо очень,
Но понимаешь, что не прочен
Патриархальный быт и скоро
Его разрушит гордый город.
Как человек вполне поживший,
Так этот дом к всему привыкший
Он всё спокойно принимает,
Стоит и дым из труб пускает.

2.

Здесь нравы те, что раньше были,
Резные ставни, добрый лад,
Соседи, что траву скосили,
Как встарь, на лавочке сидят.
Сидят и курят папиросы,
Так было раньше и сейчас.
Их мало трогают вопросы,
Которые волнуют нас.
Здесь частный сектор. Или счастье,
Или судьба людей свела.
В дворах собаки разной масти
И разной свежести зола,
Посыпанная на дорожки.
Провинциальная тоска –
Твердишь, ограда высока.
Я только тихо улыбнусь
И людям этим поклонюсь.

Деревья

I.
Деревья ходят ночью.
Как улицы уснут,
Они поодиночке
По городу идут.

Им лица обдувает
Крутой свежак,
На шубах выступает
Густой куржак.

Когда же рассыпается
Первая звезда,
Деревья возвращаются
На свои места.

II.
В старом парке наводят порядок:
Обрезают деревья, метут,
Дым скользящий и горек, и сладок –
Это мусор скопившийся жгут.

Тополь спиленный, вовсе не старый.
Он бы мог ещё жить, зеленеть.
К нему парни ходили с гитарой,
На скамейке любили сидеть.

В его кроне любили гнездиться
Удивительно шумные птицы,
А когда прилетали с юга,
Находили верного друга.

В старом парке наводят порядок,
Вычищают траву из посадок –
Этим самым лишая растения
Очень ценного удобрения.

Дерева говорить не умеют,
Постепенно тихо слабеют.
Сердцевины у них чернеют,
Без подкормки хиреют, стареют.

Я не знаю, как быть, но только
Убирать бы листву не надо.
Пусть питаются клён и тополь
Перегноем старого сада.

III.
Срубили дерево, оно
Ещё вчера на нас глядело.
О, как оно весной шумело,
Тянуло ветви мне в окно.

Зимой слетались снегири
Чего-то вкусного отведать,
А может, нас с ним попроведать
И в холод радость подарить.

Его морозы берегли,
В жару дожди его спасали,
В ненастье ветры налетали,
Его и гнули, и качали,
И затихали у земли.

Мы с ним дружили, невдомёк
Всем было, что мы с ним дружили.
И вот стоит один пенёк,
Нет дерева – его срубили.

Желтеет пень, щепа свежа.
Ещё, ещё одна утрата.
И вновь болит моя душа,
Как будто потеряла брата.

Сосна

На старой вырубке лесной
Стоит высокая сосна.
Как далеко она видна
На фоне поросли густой.
Её шершавая кора
Потрескалась от зимних вьюг.
И крона, как навес шатра,
И шишки спелые вокруг.
А поросль весело шумит,
Не страшен ей ни дождь, ни жар.
Сосна в ненастье защитит
И примет молнии удар.
Закат последние лучи
В свою горячую ладонь
Вбирает, как зола огонь
В непротопившейся печи.
На старой вырубке лесной
Стоит высокая сосна.
Подует ветер и она
Тугой басовою струной
Звучит в безмолвии ночи
Среди окаменевших пней.
О, как наверно, трудно ей
Одной, когда земля молчит.

Ровесница века

Она была ровесницею века.
Всего лишь десять лет не дожила
До той поры, как выполнив дела
Он навсегда ушёл от человека.

Я говорю о матери моей.
Как не хватает мне её сегодня.
Я так привыкла в вечер новогодний
И вспоминать, и всем делиться с ней.

Обычно, мамин синеокий взор
Всегда был полон и добра и ласки.
И я ей говорила без опаски
Всё то, о чём молчала до сих пор.

Она любила нас, своих детей,
О каждом перед Господом молилась,
И всё ж троих из нас она лишилась.
В младенчестве Бог разлучил их с ней.

Но четверых детей взрастила мать.
Жила со мной. И вот пора настала,
Под старость всё, что помнила и знала
Для внуков она стала вспоминать.

Тошнёхонько мне нынче, что тогда
Её рассказов я не записала.
Как будто бы, беспечная, не знала,
Что потеряю маму навсегда.