Птицы летящие

* * *

Здесь куролесил ураган,
От тёмной силы зол и пьян.
Прошла неделя и опять
В лесу покой и благодать.

Кого спросить: зачем он был,
Зачем берёзу он сломил?
Она давным-давно росла,
Она красавицей была.

Вон сосны, корни вверх подняв
Так и лежат без всяких прав.
Уж человек там побывал,
Одну из них раскряжевал.

Но почему-то не увёз,
Зачем пилил – вот в чём вопрос?
Возможно, как и ураган,
Он куролесил, зол и пьян.

Чего гадать, всё это жизнь.
Держись, берёзонька, держись.
Хоть нет верхушки, сломан сук.
Всё ж над тобою солнца круг

И птица вольная летит,
И у рябинки свежий вид.
Знать не напрасно ты росла,
Твоя земля тебя спасла.

А то, что ураган прошёл
Для всех нас очень хорошо.

Рядом со мной

                Л. М.
Приглядитесь к тому,
Как весною трава прорастает.
Верхний слой пробурив,
Из земли тянет к солнцу ростки.
Их щемящая зелень
Невольно твой взор привлекает.
И как дети они и малы и робки.

Их легко заглушить,
Погубить колесом и ногою,
Прищемить, затоптать,
Даже вырвать совсем из земли.
Но простит ли весна,
Если чадо её дорогое
Так бездушно погибнет
И будет влачиться в пыли?

Не поднимется ветер,
Не вскрикнет летящая птица,
Ничего не изменится
В тёплой густой синеве.
Так зачем же ей было
К высокому солнцу стремиться,
Пробиваться на свет
Этой яркой, зелёной траве?

Я оставлю ростки,
Осторожно пройду стороною.
Посмотрю, полюбуюсь
И радостно сердце замрёт.
Я не трону траву, пусть живёт
Она рядом со мною,
Принимает дожди
И летучее семя даёт.

Наедине с рекой

Я могла бы на землю явиться дождём,
Долгожданным, весенним, с серебряным звоном.
Или снегом пушистым, что в небе рождён
И на твердь поднебесную послан с поклоном.

Ни сверкающим снегом, ни тёплым дождём,
Человеком мне выпало счастье родиться,
Чтобы видеть, как вьюга в степи веселится,
Чтобы слышать, как в тучах свирепствует гром.

Я люблю эту землю любовью такой,
Что душа замирает от сладкого счастья.
Я в поклоне склоняюсь пред вечной Судьбой,
Ты продли мои дни своей высшею властью.

Я прошла босиком по росистой траве,
У неспешной реки я очистила душу.
Мне по-птичьи не петь, не парить в синеве,
Но ни птиц, ни деревьев я покой не нарушу.

Стрекоза пролетела и рыба плеснула вдали,
За рекою послышались женские крики.
Все мы – дети природы и тайна земли
Перед миром и вечностью равновелики.

Хорошо на свете жить!

Самый лучший месяц май –
Это я скажу любому.
Снова силы собирай
Да на речку или к дому.

Огород иду копать,
Высевать быстрей растенья.
Ах, как радостно встречать
Солнца красного явленье.

Благодатная пора,
Деревенская работа.
Хлопочу, пою с утра –
Толку нет, а жить охота.

Заневестилась земля
И сирень залиловела,
И в раскрытые поля
Птичья стая полетела.

Хорошо на свете жить.
У всего свои приметы,
Что печалиться, тужить,
Моя песенка не спета.

А распустятся цветы
Повсеместно и безвестно,
И деревья, и кусты
Разовьются так прелестно.

Остаётся только мне
Ожидать дождя и грома,
Да в родимой стороне,
За работою у дома.

В предзимье

По широкому тракту метался встревоженный ветер
И в поля уходили столбы, высоки и прямы
И с востока спускался измученный вечер –
Всё вокруг предвещало приход запоздалой зимы.
В эту пору здесь редко шумели машины.
Шофера не спешили, стремясь осторожными быть.
На дорогу устало смотрели мужчины,
Им хотелось добраться до места и груз сохранить.
И откуда он взялся, как редкая птица,
Из далёкой эпохи достучавший до нас драндулет
Шелестя и гремя, мотоцикл вдоль по тракту катился,
Фонарём излучая холодный рассеянный свет.
Кто он этот смельчак, что в предзимье на скорости гонит?
Что заставило ехать его по дороге такой?
Может зубы сцепив, он от боли и горечи стонет,
Иль пьянея от радости, счастье торопит домой.
Только всё это разом озарило угрюмую местность.
И наполнило смыслом дорожный изменчивый быт
И не так уж страшна показалась моя неизвестность,
Если вьюга нагрянет и россыпью снег полетит.

* * *

Тяжело возвращаться на родину:
Дома нет, огород опустел.
Кто-то выкопал нашу смородину
И вокруг такой беспредел.
Затянуло усадьбы бурьянами
Там, где площадь была – травостой.
Затерзают их вьюги с буранами,
Как зима придёт на постой.
Сколько лет печаль меня мучает:
Кто изгнал нас с родимой земли?
Почему, по какому случаю
Из деревни мы в город ушли?
Скажут – это война, безотцовщина
И стремленье куда-нибудь ввысь.
Вот и брошена милая отчина,
Навсегда перевёрнута жизнь.
Это так, плюс ещё романтика,
Институты и разные ГЭС.
Не осталось от юности бантика,
Промелькнула, как яркий экспресс.
А на родину очень хочется,
Собираюсь который год.
Только ждёт меня там одиночество,
А вернее никто не ждёт.

Птицы

1. Воробей

Неизнеженный лаской воробышек,
Толстокорого тополя друг.
Что волнуешься, милый поскрёбышек,
Что ты смотришь с надеждой вокруг?
Крошку бросили, зёрнышко вымели,
Каплей вспоен и семечком сыт.
Химикаты тебя не осилили,
Птичий рынок тебе не грозит.
Твои предки терпели лишения,
Но летели за пахарем вслед.
Обживали дворы, поселения
И птенцов выводили на свет.
Земляков своих в лютые зимы
Согревал и подкармливал мир.
И народом российским хранимы
Воробьи обживали Сибирь.
С каждым годом всё меньше пернатых,
Гуще дым и опасней смог.
Что глядишь, воробей, виновато,
Словно ты им, родным, не помог?

2. Голубь

Что клюёшь ты, чего собираешь,
Обладатель цветного крыла,
Ты, наверно, здесь часто бываешь,
Я давно уже здесь не была.

Ах, ты, голубь, заветная птица,
Ах, привет тебе, милый, привет.
Как успело здесь всё измениться,
Всё ж осталось немного примет.

Это только нам кажется, будто
Всё исчезло и годы прошли.
Как тогда начинается утро
И ромашки идут из земли.

И не ведает тополь ущерба,
И ветла, как и прежде, светла,
И весёлая тонкая верба,
Там растёт, где и раньше росла.

3. На карнизе окна

Как воркуют они, как танцуют,
На чуть тёплом карнизе окна,
Как их крылья беспечно ликуют –
Это голуби: он и она.

Здесь весна величаво хлопочет
О тепле наступившего дня.
И капель звуковым многоточьем,
Вниз летит, по карнизу звеня.

Все влюблённые в мире беспечны.
Уж об этом-то ведомо мне,
Но влюблённости дни быстротечны
Даже в юности, по весне.

Но голубка и знать не захочет
Обаянья и страсти полна,
Что ей мудрость чужая пророчит
Да к тому же ещё из окна.

Вы не бойтесь ни крика, ни камня,
Не достанет до вас даже кот.
Где весна – там любовь и признанья,
А влюблённым и в жизни везёт.

Как воркуют они, как танцуют,
На чуть тёплом карнизе окна,
Как их крылья беспечно ликуют –
Это голуби: он и она.

4. Синицы

Как в заветрии синицам благодать.
Можно семечки и крошки собирать.
Насорил их здесь народец городской,
Что стоит на остановке день-деньской.

Вот и зимушка в места наши пришла,
Берегись её студёного крыла,
Как почистит она перышки-снега,
Станут белыми речные берега.

Вам, синицы, как морозы пережить,
Чем кормиться, где храниться, с кем дружить?
Вон рябина одинока и красна
Ягод даст на пропитание она.

Солнце зимнее не греет и не жжёт,
Никакой вас враг зимой не стережёт,
Вы легки и в своих действиях вольны,
Никому давать отчёта не должны.

А зима и для людей она – зима,
Потрясёт и поубавит закрома.

5. Сорока
Среди грязноватых домов
И машин бесноватых,
Среди сероватых деревьев
И бледных осенних небес
Летела сорока, куда ты,
Сорока, куда ты,
Какой у тебя к городским
Деревам интерес?
Ты глянь как на юг
Устремилась последняя стая.
Чего ж ты уселась
На голой берёзе одна?
Уж скоро зима
И посыплет пороша густая,
И к нам сквозь заносы
Не скоро пробьётся весна.
Сидела сорока
На ветке легка, невесома,
Следя за движеньем
И всё, озирая окрест.
Чего ей искать,
Если здесь она дома,
Зачем ей лететь
От родимых, насиженных мест?

Чайки

1.
В разгаре лета, в глубине июля
Меня морские чайки обманули.
Они весь день на северном причале
Хорошую погоду предвещали.

Они летали над водою низко.
И я решила, что могу без риска,
Отшвартовавшись от причала вскоре
Уплыть на белом пароходе в море.

И в небе солнце радостно светило,
Но час пришёл и волны зазнобило.
В залив наперекор моей примете
Ударил резкий, ураганный ветер.

Был шторм – заливу радость, а мне горе,
Я не попала ни в какое море.
Зачем меня, вы, чайки обманули
В разгаре лета, в глубине июля?

2.
Нашу лодку речка синяя качала
В двух саженях от забытого причала.
А над лодкой чайка белая кричала.
Я на крик ей так примерно отвечала:

Что ты вьёшься надо мной седая птица
Или может быть со мною что случится,
Что тоскуешь у забытого причала
Или рыбы в нашей речке тебе мало?

Чем тебя я успокою, дорогая.
Может быть ты не речная, а морская?
Не тебя ли, к океану пролетая,
Потеряла обессилевшая стая?

Ах, не плачь ты, не кружись над речкой чайка.
И печаль твоя, и боль твоя случайны.
Возвращаются по осени все птицы.
За тобою твоя стая возвратится.

Будет радость у тебя, со стаей вскоре,
Ты забудешь нашу степь и нашу воду.
Поклонись же от меня, седая, морю,
Человеку поклонись и пароходу.

3.
Не сорок и не галок зобастых,
И не юрких, весёлых синиц,
Я кормлю длинноногих, горластых,
В кинофильмах прославленных птиц.

Белых чаек, весна их не греет
И не кормит, Тобол обмелел.
Над водой они больше не реют,
Ящик с мусором – вот их удел.

Чайки робкими были вначале,
Пропускали вперёд голубей.
Попривыкли, нахальными стали,
Хлеб хватают быстрей и грубей.

Нынче мало в реке окунишек.
И летят на помойку они,
Мне напомнив голодных мальчишек,
Беспризорных в недавние дни.

Что-то будет иль что-то случится.
Я поверю опять в чудеса.
И прекрасные, белые птицы,
Наши чайки умчат в небеса.

И опять по весне возвратятся,
Как и нынче вернулись они.
На реке снова станем встречаться,
Полной рыбы, как в лучшие дни.

* * *

Простодушье твоё и доверчивость
Рассыпаются в мелкий песок.
Брось ты камни очеловечивать,
От холодных, какой тебе прок.

Ты не скульптор, тебе не вырезать
Добрых рук, дружелюбных глаз.
И себя не пытайся выразить,
Не поймут и на этот раз.

Позови птиц, но серых воронов
Не пускай в соловьиный сад,
Пусть летят они с криком в сторону,
Пусть забудут дорогу назад.

Простодушье своё и доверчивость
По крупицам опять собери,
Осторожно раны залечивай,
И словами теперь не сори.

России

Закрою глаза и киношные кадры:
Россия во мгле и беде,
В трактирах запой, в ресторациях карты,
И деньги – рекою везде.

Мешочники едут, сидят офицеры,
Бездомные ищут приют.
И сильные люди неведомой эры
В одеждах из кожи идут.

Открою глаза – снова те же картины:
Торговцы, усталый солдат.
И в кожаных куртках крутые мужчины
В своих иномарках рулят.

Уж сотни не деньги, в ходу миллионы,
Разрушен привычный уют.
И новые быстро стареют законы,
И люди на Запад бегут.

Там сытно, удобно и нет потрясений.
Везде чистота, благодать.
И можно прожить, не боясь притеснений,
И вновь революций не ждать.

О как Немезида жестока к России
Сейчас и во все времена.
Пытались её извести и осилить
То смута, то мор, то война.

И вновь испытанья. В лихую годину,
Ты выстой, будь предкам верна.
А я уж тебя ни за что не покину,
С суровой судьбою страна.

Так жили

Так жили – где дружиной, где общиной,
Врагов, не допуская на порог.
Народ, привыкший жить семьёй единой,
Сам о себе заботился как мог.
В равнинных реках солнышко искрилось,
Тянулись годы и столетья шли.
И вдруг внезапно всё переменилось,
Как злые духи вышли из земли,
И люди всё забыли и пожгли.
О век минувший, жуткий и прекрасный,
Из Книги Судеб – яркая глава.
Опять на небе светит месяц ясно
И жизнь идёт, она всегда права.

* * *

Я в лесах пустошки знала,
Утром затемно вставала,
И по ягоды бежала,
От других не отставала.

О, земля моя родная,
Сколько тайн твоих я знаю
Вновь к тебе я припадаю,
Помоги мне, умоляю.

Чтоб ходить, расправив плечи,
Чтоб бежать, душой ликуя,
Чтобы ветер мне навстречу,
Тоже нёсся торжествуя.

Как Антей, земли коснувшись,
Мощь великую почуял,
Так припав к тебе, очнувшись,
Снова сильной стать хочу я.

Воспоминание о грозе

I.
Давайте, давайте, давайте
Широкие лбы наклоняйте.
Сближайте, сдвигайте, смыкайте
Горбы из последних сил.
Пространство громами взорвите,
Рапирами молний пронзите,
О, тучи, себя разорите,
Чтоб дождь всю округу накрыл.

Берёза от зноя устала,
Поникли листы краснотала,
Трава, наклонившись, повяла,
Всё ждёт животворной воды.
О, взять бы высотные вилы,
Найти бы у туч этих жилы,
Проткнуть бы их сколько есть силы,
И пашни спасти от беды.

Качает на дереве ветки
Откуда-то взявшийся ветер.
И, словно широкою сетью,
Он тучи поймал, поволок.
Печально и даже угрюмо,
Очнувшись, бессильно, без шума,
Как тёмные, тяжкие думы,
Поплыли они на восток.

II.

Гроза, талантливо играя,
Вся громыхай и светясь,
Пришла к нам на исходе мая,
Дождями щедро пролилась.

Была всего одно мгновенье,
Громокипящая гроза.
И, словно в первый день творенья,
Водой промыты небеса

Вернулась нежная прохлада,
И радостно сверкает высь.
И вся земля безмерно рада,
Что снова торжествует жизнь.

* * *

Холодный ветер прям и жгуч,
Туман и сырость.
И солнце выглянет из туч,
Как божья милость.

И подорожника листок
В воде стоячей
Не может сдвинуть на восток
Себя и плачет.

Ему хотелось вместе плыть
С листом осины.
Мгновенье рядышком побыть
Большим и сильным.

Но подорожника листы
В траве увязли .
Так неразлучны и чисты
С землёй их связи.

Не оторвёшься от корней,
Закон природы.
Их преданности нет верней,
Хоть нет свободы.

Летний день

Из последних сил зеленеет
В середине июля трава.
И река постепенно мелеет,
И на тополе жухнет листва.

Сизый зной царит над землёю,
Кое-где уже пахнет золою
От сгоревших деревьев в лесу.
Тишина – даже замерли птицы,
И у них нет сил веселиться,
И держать себя на весу.

Всё, что было суетным, мелким,
Как разбившиеся тарелки
Потеряли свой прежний вид.
Ты один на один с жарою,
Рядом с птицей, жучком, травою,
И за них твоё сердце болит.

Всё мне кажется, птица стонет,
Одинокая верба скрипит.
И в глубоком речном затоне
Недовольная щука лежит.

Время травостоя

Когда одни останетесь в саду
И облака холодные нависли –
Не накликайте на себя беду,
Гоните прочь докучливые мысли.

Они спокойно отойдут назад
И станут бесполезны и покорны.
Послушайте, как листья шелестят,
Как лебеда в земле сплетает корни.

Нет ничего прекраснее добра.
Нет ничего привычнее покоя.
Как хороша июльская пора,
Пора дождей и время травостоя.

* * *

Вечереющая река,
Мглой подбитые облака,
На ветру уныло поник
Многолиственный тальник.

Суета и печали прочь,
Надвигается тихая ночь.
Посмотри, этой ночи верна,
Показалась на небе луна.

Всё спокойно, тень от куста.
И стоит одиноко звезда,
Освещая уснувший сад
И дорогу, как год назад.

Зной

Короткое, звонкое имя,
Небесное имя твоё
Твердила я, тучей гонима,
Молила я, зноем палима,
Колола стопы о жнивьё.

Ни звука в знакомом просторе,
Ни облака в синей дали.
Лишь стелются в поле, как в море,
Прибойной волной ковыли.

Томит незабвенная жажда,
Усталый, обманчивый свет.
Вот так понимаешь однажды:
В любви возвращения нет.

Степная, полынная доля.
Дорога моя широка.
Здесь всё – и приволье, и воля,
И милого сына рука.

Сенокос

Спеют копны у каждого колочка.
Надави – брызнет ягодный сок.
Сенокос хрустит хлебной корочкой,
Попивает холодный квасок.

По-хозяйски валок потрогаю,
Если высох – заворошу,
А потом постою немного я
И на солнышко погляжу.

Высоко оно? Высоко ещё!
Летний день не усадишь в год.
Я поставлю такой зародище,
Что руками всплеснёт народ!

Завершу его длинной вицею,
Чтобы ветер траву не раздул.
И под вечер усталой птицею,
Как в гнездо, на межу упаду.

Буду я родниковые росы
Из ромашковых блюдец пить.
И меня золотистые осы
Станут тёплым мёдом кормить.

Сядут волки у кромки отавы,
Спросят ласково: “Чем помочь?”  
Разве могут звери и травы
Разлюбить пастухову дочь?

У клёна

У клёна, как будто на простынях,
Лежат на мешках опростанных
Две деревенские женщины,
Пристально смотрят окрест.
Брови платками увенчаны,
В сетках покупки уверчены.
Лица просты и доверчивы.
Вроде из нашенских мест.

Сумки тугие, добротные
Вместо подушек подложены,
Банки на солнышке нежатся,
Подогревая бока.
Всё у соседей расспрошено:
Много ли сена накошено,
Как там огурчики свежие,
Что – не поспели пока?

Медленно, тихо, уверенно
Люди в наш садик стекаются.
Медленен в каждом движении,
Крепкий, крестьянский народ.
Мало чему в шумном городе
Этот народ удивляется
И по привычке раймагами
Универмаги зовёт.

Я не живу по пословице
В людях и на особице.
Рядом сажусь с вопросами,
В тихий, родной кружок.
Жадно ответы слушаю
Тёти Наташи с Лушею,
Гриб просолённый кушаю
С видом знающих толк.

Вот и подходит прощание,
Я говорю:
                   – До свидания
И выхожу из садика
В мир кирпича и стекла.
Только уже не раствором –
Руки мои пахнут бором,
Словно я в шумный город
Только что с поля пришла.

В магазине

Вхожу перед закатом в магазин.
Пол вымыт, словно заново поструган
Всё то же мыло, тот же маргарин
И только продавцом моя подруга.

Народ подходит, в очередь встаёт.
Кто просит спичек, кто вина с устатка
Доярке соль подруга подаёт,
Под огурцы давно готова кадка.

Она считает у сельчан рубли.
Спокойно пересчитывает сдачу.
Своя деревня, люди все свои
И всё-таки никак нельзя иначе.

Сельчане говорят между собой,
Гадают – будет лучше или хуже.
Хоть время изменилось, век другой,
Но магазин всегда в деревне нужен.

Здесь что-то купят и совет дадут,
Поспорят и все новости обсудят.

Здесь сельский сход и даже сельский клуб,
Которого давно лишились люди.

Проходит лето и зима пройдёт
В заботах сельских, повседневных, разных.
Вот потому сюда идёт народ,
Людей здесь много, и совсем не праздных.

* * *

Как быстро нынче лето пролетело,
А я его, признаться, проглядела,
Не замечала ни берёз, ни сосен.
И вот ко мне пожаловала осень.

Иду в леса, дышу туманным полем
И думаю, что нету лучшей доли,
Чем понимать траву и землю слушать
И радовать холодным ветром душу.

Деревья голы, и пригорки лысы,
И на траве не встрепенутся листья,
И только придорожная осока
Грустит о том, что выросла высокой.

Какой покой и тишина какая,
Не потревожит небо птичья стая.
И кажется, опять всё в жизни просто,
Как этот лист или как та берёста.

И лишь печально зеленеет озимь.
И понимаешь, что уходит осень,
Прощается с землёй и человеком
В последний полдень перед первым снегом.

Зима

Пришла долгожданная,
Поля заметелила.
В лесах вьюги-падеры
Завыли, заплакали.
Берёзы атласные
Сучками рогатятся,
Осины трескучие
Качают вершинками.
Завыла, завьюжила
Тропинки, дороженьки.
Филейкою выстлала
Покосы и выгоны.
Гудит лёд изрезанный
Коньками катучими.
Шуршит снег под полозом,
Кипит под копытами.
Ведро с водой девушка
Достанет из проруби,
Вода приподнимется
И долго колышется.
Мычит краснобокая,
Увидевши пойло.
Овечки проказницы
Листовничек хрумкают.
Крапива не жалиться,
Полынь не кудрявится.
Пришла долгожданная
Зима красавица.

* * *

В доме спят и только мне не спится.
Почему-то не могу уснуть.
Кажется, что выпали ресницы,
А без них мне веки не сомкнуть.

По тропинке, что луной облита
Ты сейчас уходишь от меня.
И шаги, как гулкие копыта
На морозном воздухе звенят.

Скрипнула калитка за спиною
Звук впитала чуткая стена.
Мать открыла дверь и за тобою
На засов замкнулась тишина.

Гаснет лампа, тухнет папироса,
Мать тихонько прибирает куть .
Ты уснул, свернувшись в знак вопроса:
Почему я не могу уснуть?

* * *

Мимо этого дома и мимо окна
Я спокойно пойду совершенно одна.
Постою у плетня, у ворот постою –
Только так незабытому дань отдают.

Где-то взвыла собака, боясь темноты,
И скулёж завела, будто бы из воды,
Из глубинной, стоячей воды ледяной
Она вышла и скачет по снегу домой.

Где-то звёзды живут высоко-высоко.
В темноте их следы отыскать нелегко,
Потому что туман над деревней повис,
Как на тополе в мае развившийся лист.

Вьюга тополь качает – не нужно качать,
Ещё долго ему и стоять, и молчать.
Тополь многое знает и может узнать.
Только я не хочу ни о чём вспоминать.

Постою и пойду совершенно одна
Мимо этого дома и мимо окна

Начало

Порядок работы несложен:
Больше бери, дальше кидай.
Больше бери, как можешь,
Пока летит – отдыхай.

Приветливо улыбнувшись,
Напарница так сказала.
Робость моя стала глуше,
К обеду совсем пропала.

Всё было интересно,
И необычно было.
Казалось вода слишком пресной,
Солнце ярче палило.

Машины различных марок.
Только под вечер
Сильнее, чем у товарок
У меня ныли руки и плечи.

* * *

Если город свой любишь очень.
Если сердце покоя не хочет.
Жажда странствий бунтует в груди
Наяву снятся звонкие ветры,
Отлетающих в пыль километров,
Если так, к нам в бригаду иди.
Два десятка парней и девчонок
На жаре до костей прокопченных,
Высотой навсегда облучённых,
Познакомленных жизнью большой.
Два десятка парней и девчонок
Молодых, озорных, увлечённых
Тебя встретят с открытой душой.
Наши парни не терпят бравады,
Как девчата не любят лжи.
Они строят лесов баррикады,
Чтобы приступом брать этажи.
Этажи – это трудное слово.
Этажи – это слово полова,
Если в руки не брал кирпича.
Для меня же у этого слова
Из гранитного камня основа,
Каждой буковкой горяча.
Если город свой любишь очень.
Если сердце покоя не хочет.
Жажда странствий бунтует в груди
Наяву снятся звонкие ветры,
Отлетающих в пыль километров,
Если так, к нам в бригаду иди.

* * *

Опять кирка, опять лопата
И тачка – верная сестра.
Сидят весёлые ребята
У догоревшего костра.

Под синим абажуром неба
Висит холодный свет луны.
Из нас никто на небе не был,
Мы больше
На земле нужны.

Бетонщики и мотористы –
Строители цехов и трасс.
К нам приезжают журналисты
И пишут очерки о нас.

В них всё диковинно и ярко,
И только жаль, что ветра нет.
И нам ни холодно, ни жарко,
Когда мы смотрим из газет.

Да, мы ни разу не летали
На межпланетном корабле.
Мы в это время стены клали,
Носили землю по земле.

Оператор

Ребята, вы помните Вовку,
Нашего оператора?
Он из вагона извёстку
Выгружал без респиратора.

Ходил в голубой спецовке,
С начальством любил браниться.
Через два года бы Вовке
Исполнилось только тридцать.

А как он умел смеяться,
А как он горел в работе.
Любая минута, братцы
Была у него на учёте.

Не знали, шли на работу,
Не верили, думали шутка.
Потом хоронили Володю,
Сказали: ”Язва желудка“.

Ребята, вы помните Вовку,
Нашего оператора?
Он из вагона извёстку
Выбрасывал без респиратора.

Снежинки

Снежинки, как кирпичики.
Из пены неба сделаны
Холодные, холодные,
Белые, белые.
Летят и рассыпаются
Ещё бы, с выси сброшены,
Как из стручка горошины,
Созревши, осыпаются.
Снежинки, как кирпичики.
В раствор ложатся весело.
Подруга их отвесила
Движениями ловкими.
Вы посмотрите только
На небе снегу сколько!
Белых снежинок,
Снежинок-кирпичинок.
Снежинок разной масти
Над нами небо застит.
Пусть падает их больше
Пушистых, белых, лёгких.
Мы подберём и в стены
Их закидаем ловко.
Чтоб здание стояло
Накрепко два века
И все века сияло
Белизною снега.

* * *

Я строила панельные дома,
Фасад с трёхместной люльки расшивала.
По городу метелила зима –
Такой зимы давненько не бывало.

И нашу люльку пятитонный кран,
Страхуя от беды, держал на стропах.
Со мною вместе строили Курган
Напарницы мои в монтажных робах.

И было страшно, что теперь скрывать,
Мне лазить по балконным огражденьям
И шов горизонтальный расшивать
Под любопытным взором населенья.

О, школа терпеливого труда,
Когда среди житейских разговоров
Меня учили женщины тогда,
Как жизнь свою беречь
И строить город.

И пусть, что времена теперь не те,
Что выпала иная в жизни доля.
Мне с кельмой не стоять на высоте,
И всё ж я благодарна этой школе.

За молодость хорошую мою,
В которой мне не делали поблажек.
Ещё за то, что здесь, в моём краю,
Живут друзья с большим рабочим стажем.

Письмо из юности

Гуляет ветер по навесам крыш,
Февральский ветер, пахнущий морозом.
Двенадцать ночи, ты, наверно, спишь,
И спят твои веселые берёзы.

Я получила от тебя письмо.
Ты пишешь: ”Приезжай, мы будем рады“.
Я обещаю, я сулюсь давно,
Прошли дожди, настали снегопады.

А дни летят, как искры из костра.
Жизнь поглощает месяцев поленья.
И всё же я всегда зову ветра,
Чтоб раздували угли до каленья.

”Я изменилась“, – вот твои слова.
Железный город жадною рукою
Мне предъявил жестокие права,
Но всё-таки не стала я другою.

А те друзья, что были среди нас
Оказывались дрянью, да какою!
И только ты с меня не сводишь глаз,
Волнуешься, зовёшь меня с собою.

Я у тебя в безвыходном долгу.
В таком же, как перед родной деревней,
Но я опять приехать не могу.
И шлю тебе своё стихотворенье.

На родине

Степь седая с перелесками,
Топи, мшистая земля.
Пепельными занавесками
Солончак прикрыл поля.

Здесь для туч – район миграций,
Для ветров – большой простор.
Те же заросли акаций
Разметались у озёр.

Деревенское, полынное,
Сплошь крестьянское житьё.
Меж озёр село старинное,
Ах, Заложное моё.

Что же ты со мной неласково,
И дома твои стары,
И разрушены, растасканы.
Все колхозные дворы.

Крыша шифером покрытая,
И телега у ворот.
До сих пор не позабытое,
Где-то детство меня ждёт.

Ждут меня седые тополи,
Воробьи летят сюда,
Ветры к берегу притопали,
Взволновалася вода.

Озеро моё рыбацкое,
Камышовая курья,
Тополя ладошка братская –
Вот и снова с вами я.

Изменилась жизнь, не скрою.
И деревня уж не та.
Только всё мне здесь родное,
С детства милые места.

Хозяйка

Я здесь в гостях, а как дома,
Я здесь больше года жила.
В квартире густеет дрёма
Протопленного жилья.

Хозяйка моя постарела,
Прибавилось седины.
Рассказывает, что болела
И нет поправы с весны.

Потом достаёт листочки
Зачитанного письма
Оно от уехавшей дочки.
Настала третья зима.

Как дочь уголком чемодана,
Её оттолкнув ушла.
Ушла, но в ушах неустанно.
Остались звучать слова.

Не заглушала работа,
Не заглушала ночь.
Ты – тётя, ты – только тётя
А я – не родная дочь.

А нынче из Барнаула
Пришло дорогое письмо.
Пишет, в начале июля
Жди меня, мама, домой…