Дали бытия

Читаю стихи

Как будто бы меня они не знают
Свои же все, до пуговки свои.
А я вот пальцы сильные сжимаю
Пока о чём-то мастер говорит.

Им это всё давным-давно известно
Что я рифмую на ветру стихи.
Стою, как на пожарище, на месте
И думаю, в стихал полно трухи.

Я никогда вот так не волновалась
Ведь это им, ведь это всё про них
– Ты, дядя Коля, помнишь ту усталость
С которой землю брали мы на штык.

Ту землю мы в морозе нелюдимом
Копали, разгоняя темноту.
Её мы грели торфом. Едким дымом
Фуфайки наши пахли на версту.

А не забыл, как мы бетон ворочали
В резиновых холодных сапогах.
В ответ светлеют лицами рабочие
И слышатся хлопки на их руках.

А мне не надо, чтоб они кричали,
Хочу, чтобы всегда, как в этот час
Они меня своею называли
И говорили: «Ты пиши о нас».

* * *

Разжимают одна по одной кулаки
Десять лампочек, свет выпуская.
Как ручьи, горячатся на грунте лотки,
Головою маршрут просекая.

А лебёдку сечёт неуёмная дрожь –
Это трос своей силой кичится.
То он, словно бурлак, тянет на гору ковш,
То мальчишкой на ковшике мчится.

Я лопатой бетон из ковша достаю,
И бетон под лопатой пружинит,
А потом я его на лоток подаю.
Нелегко. Это третья машина.

Мы строители, нам не впервые бетон
Принимать или землю ворочать.
Только хочется очень, чтоб кто-то потом
Знал, что здесь ты работал рабочим.

А работа твоя, пусть она с ноготок,
Поважнее хорошей зарплаты.
Забетонятся стены, исчезнет лоток,
Кладовщик спишет наши лопаты.

Мы уедем объектам давать имена.
Здесь остынут костры и цигарки,
Но останется цех для тебя и меня
В нашей памяти лампочкой яркой.

Каменщик

Ты видел его, он в спецовке заляпанной
Цементом, раствором, кирпичною пылью.
Ты видел его, каждый день он стряпает
Не пышки – дома. И становятся былью:

Чертёж инженера, мечта новосёла.
Он сросся душою с кирпичною кладкой.
Пора по домам, стынет ящик раствора.
И он не уйдёт с мастерком и лопатой.

Стена по линейке, углы по отвесу.
Иди, подкопайся – проверено точно!
Кирпич под рукою, как булки привесок.
Лежит на растворе, красиво и прочно.

Ты видел его перед сменой горячей
Он к дому идёт, как боец на заданье.
Он рук не жалеет, в карманы не прячет.
Он строит и строит высотное здание.

Беда

Ветер воет,
Шагаем двое.
Спешим на работу.
Иду беззаботно.

Снег не порчен.
Хрустит сухарями.
Молчание молча
Торчит между нами.

Вдруг из сердца
Едучее перца
Слова:
Муж ногу сломал…

Как, когда почему?
Чувствую, что тону.
Как, почему, когда?
Снег съедает вода.

Я погибаю,
Я не желаю.
Люди, люди
Что с вами будет?

Дайте мне руку
Рот открываю.
Рот разеваю.
Сухо. Нет звука…

Как, когда почему?
Очень больно ему?
Как добрался домой
В гипсе в холод такой?

Грустью замкнулись глаза.
Знаю трудно сказать
Знаю сказать нелегко
Слова где-то там далеко.

Этот брус станет наш.
Пять минут и шабаш.
Р-раз придвинь, так ещё.
Два – бери на плечо.

И бросай! Отбегай.
Не успел, очумел!
Что же ты?
        Ой, нога-а-а.
Сбрось же брус с сапога.

Прошуршал самосвал
Знать вернулся сосед.
Оказалось, что нет.
Муж и – ногу сломал.

Мы идём. Тишина.
Ведь теперь не война.

Кран

Весь день в наклон устанет поясница.
Заноют ноги в тесных башмаках.
А от крюка набьются в рукавицах
Чугунные мозоли на руках.

А ночью, когда мы уйдём со стройки.
При свете полнолунной полумглы
Кран, как прораб задумчивый и строгий,
Отвесом контролирует углы.

На кладке

Мороз резиново-упруг.
Крепчает с каждым часом.
А мы на кладке, недосуг
Внимать его проказам.

Натужно крякают леса
В то время, как на спины
Им кран бросает кирпича
Гранёные корзины.

А там, внизу, чуть в стороне
Другие наготове.
И на тросу, как на ремне,
Скользят в объятья стоек.

Раствор рассыпчатей халвы
Базарить нет охоты
Не поднимает головы
Бригада от работы.

Лопаты ходят взад-вперёд.
А как сам чёрт не разберёт
Идёт сама лопата?
Ну нет, товарищи мои,
Летают, будто мотыльки
По тоннам силиката.

В костюмах ватных, к ряду ряд –
Медведи и медведки,
Не те, что под сугробам спят
А наши, с головы до пят
В растворовых отметках.

Пожалуй, лучше самому
Взобраться к нам на крутизну
Раскланяться с зимою.

И ты почувствуешь, как вдруг
Строителей задорный круг
Стал для тебя семьёю.

Смена

Стены смирились с таким положением,
Просто привыкли к гуденью станков,
К стружке в корзинах, к девичьему пению,
Даже шептанию у наждаков.

Кончена смена. Станки как игрушки.
Светят станинами в тысячи солнц.
Токари мчатся толкая друг дружку,
Чтобы согнать надоедливый сон.

Вот проходная – вахтёр неторопкий
Бегло глядит на картон пропусков
Мы не идём, вылетаем, как пробки,
Чтобы слепить батарею снежков.

Где-то уснули глазастые звёзды
Значит и нам не в расчёт торопится
Жадно вдыхаем провьюженый воздух
Жадно, взахлёб, и не можем напиться.

На остановке автобусы пляшут
В паре с зимою и в новых калошах.
Это спецрейсы – товарищи наши.
Не подкачают ни в зной, ни в порошу.

В дверки проходим, садимся как надо.
Как полагается это рабочим.
Мастер-ремонтник присел с нами рядом,
– Что мол, девчата, устали?
                    – Не очень.

Правда не очень. А всё же на пальцах
Стружка от бронзы оставила метки.
А за окном голубым одеяльцем
Небо укрыло кленовые ветки.

Цех позади, а в глазах ходят краны
Стропы, как руки,  вцепились в подносы.
Будто не в цехе, в вагон-ресторане
Вместо задвижек Еду нам подносят.

Мастер поднял три промасленных пальца
В шутку грозя: «Больше трёх не сбиваться».
А контролёры, встав в позу скитальцев
Расхохотались, да как не смеяться.

Ветер звенит, как игра балалайки
Сердцу легко и немножечко грустно,
Может быть всё от того, что сдав гайки
Я и его потеряла частицу.

Письмо из деревни

Я стою у немого окна
За окном немая луна.
За окном не уютность крыш
На душе беспокойство лишь.

Мне письмо прислала опять
Из далёкой деревни мать.
За строкой я читаю строку
До конца дочитать не могу.

Пишет мама в своём письме,
Что сосед наш сидит в тюрьме.
А у тётки Федоры мать
Собралась на днях умирать.

Что в хозяйстве урона нет.
Двух овец заколол сосед.
Выпив с радости самогон,
Шёл домой, а попал в загон.

А полуторку-тёлку с утра
Я старушке одной продала.
Было жаль мне её, так жаль,
В слёзы вышла моя печаль.

Сына нету и нет тебя.
А в деревне столько ребят
Возвратились со службы домой
Вот и ты пожила бы со мной.

Я письмо убираю в стол.
Я смотрю на казённый пол.
О, моя терпеливая мать.
Ну тебе ли меня не знать?

Берёза

Берёза мощная собой,
Спокойствием и силой веет.
Казалось мне, никто не смеет
Нарушить дерева покой.

Она в тепло, она в пургу
Была моим ориентиром.
Встречая, провожала с миром,
О ней забыть я не могу.

Среди поляны много лет
Она стояла одинокой.
Как будто мужества портрет,
Написанный судьбой жестокой.

Я по дороге скучной шла.
И лес вдали шумел устало.
Мой ум берёза завлекла,
Я ничего не замечала.

Весенним утром в школу шла.
Стихи читала: «солнце встало».
Вдруг на берёзе вдоль ствола
На листьях солнце заблистало.

Я не была там много лет.
Я ничего о ней не знаю.
Берёзу местную встречая,
О той, далёкой вспоминаю
И мысленно ей шлю привет.

Собаки

Две собаки, два сильных больших спаниеля,
От азарта и тёплого ветра шалея,
По участкам неслись, обгоняя друг друга,
Словно тёмная буря и белая вьюга.

Очевидно, собаки давно одичали.
То гонялись за кошкой, то норы копали,
Никого не боялись, пьянея от воли
И уже не искали другой себе доли.

На заброшенных дачах они спали, ели.
Там приюты нашли не одни спаниели.  
Там, скитаясь, дворняжки, овчарки бродили,
По ночам то брехали, то отчаянно выли.

Кто у них, бессловесных и гибельных спросит:
«Почему они здесь, кто их предал и бросил,
Что их ждёт – тёмный лес, волчий запах спросонку,
А не то бессердечная пуля вдогонку?»

А пока две собаки, не зная испуга,
Торопились на речку, побуждая друг друга.
Пробежав огород, они скрылись в посадках,
Отпечатав следы на посеянных грядках.

Охранник

Как у этого моста,
У охранного поста,
Неуступчивый охранник
Появился неспроста.

Хочешь верь или не верь,
Настоящий лютый зверь.
Чёрный глаз и чёрный нос
И колечком чёрный хвост.

На цепи сидит и ходит,
Глаз своих с моста не сводит,
Звонко голос подаёт,
Если кто-нибудь идёт.

Людям в форме с ним спокойно.
Охраняет он достойно
Этот мост и этот пост.
Неподкупный без обмана,
Справедливый без изъяна,
Очень честный, чёрный пёс.
 

Ответ

Ты любуешься далью степенной,
Собираешь закаты в горсть.
Как я рада, что довелось
Тебе встретиться с волжской волной.

В ней как горный хрусталь вода
Умывает пологий плёс
Вереницы кудрявых берёз
Просят клёнам привет передать.

Ты счастливей меня во сто крат.
Как хотелось бы мне опять
Рядом с полчаса постоять
И молчком возвратиться назад.

За пастуха

Спокойно, по-крестьянски споро,
На пашнях перемерив гоны.
Рукою щедрой солнца ворох
Рассвет рассыпал на пригоны.

Лениво сонные коровы
Выносят ноги за ограды.
Прилечь бы на полянку снова,
Да за село погнали стадо.

Сливаясь с красками рассвета,
Оно двоит копытом глину
Над ним распелись на полсвета
Скворцы на ветках тополиных

На миг, забыв про все заботы,
На них хозяйки загляделись
А на деревне крикнул кто-то:
Ишь, как соловушки распелись.

Доярка

Склонился ковыль на ветру,
Глухо берёзы шумят
В полуденную жару
Доярки у речки доят.

Нещадное солнце палит
Овод зудит под рукой.
Зорька никак не стоит
Скоро закончим, стой!

Только бы не отстать
Ой, как сосок затвердел,
Вкрадчивый ветер опять
Сдвинуть косынку успел.

И девушке невдомёк
Что здесь из её руки
Начало берёт исток
Великой молочной реки.

Осень

Ещё вчера земля горела
Лимонным пламенем и рдела
Осиновым листом.
Сегодня в камень превратилась,
Гусиной кожицей покрылась,
Заплавилась стеклом.

Молчат понурые берёзы,
Усталый ветер режет косы
У молодых осин.
Шиповник мёрзлый бусы прячет,
Кукушка горестно не плачет
Среди нагих вершин.

У поля жжёный ватник брошен,
Давным-давно под корень скошен
Пшеничный океан.
Полёвки спрятались по норам
А по лесам и косогорам
Рассыпался туман.

Не сумел

Он рвался к рассвету
Из тьмы напролом
Одежда из веток
Трещала на нём.

Вставал на пути
Дым едучей стыда
И шарил в груди
И глаза выедал.

Ребята шумели
Всю ночь до утра
Мы тихо сидели
С тобой у костра

Огонь, задыхаясь
В кору залезал,
Огонь, задыхаясь
Не погасал.

Огонь полыхал
Потому что дотла
Сгорала ольха,
Оставалась зола.

Немало воды
Утекло с этих пор
Уж стёрлись следы,
Где горел наш костёр.

Ты тоже хотел
Разгореться костром
Хотел? Не сумел.
Сожалеть ли о том?

* * *

Знают все, в том числе и я,
Хоть в инструкциях не изложено
На работе читать нельзя
На работе читать невозможно.

Принимаем в стаканы бетон,
Но поставлена арматура
И неписаный наш закон
Уточняет срок перекура.

Новостей, новостей гора
У присевшей на доски бригады.
И читаю я у костра
Удивительные рассказы.

Запас терпенья

Настроить душу на осенний лад.
Уйти туда, где медленно летят
С высоких тополей сухие листья
Как бедные, изношенные мысли.

Мои потери много тяжелей.
Тоска свежа, не сделалась светлей.
И думы так медлительно унылы.
Я жду, когда вернутся жизни силы.

И до зимы достаточно тепла.
И у меня ещё здесь есть дела.
Необходим запал, запас терпенья,
Немного опыта и чуточку везенья.

Сенокос

Спеют копны у каждого колочка.
Надави – брызнет ягодный сок.
Сенокос хрустит хлебной корочкой,
Попивает холодный квасок.

По-хозяйски валок потрогаю,
Если высох – заворошу,
А потом постою немного я
И на солнышко погляжу.

Высоко оно? Высоко ещё!
Летний день не усадишь в год.
Я поставлю такой зародище,
Что руками всплеснёт народ!

Завершу его длинной вицею,
Чтобы ветер траву не раздул.
И под вечер усталой птицею,
Как в гнездо, на межу упаду.

Буду я родниковые росы
Из ромашковых блюдец пить.
И меня золотистые осы
Станут тёплым мёдом кормить.

Сядут волки у кромки отавы,
Спросят ласково: «Чем помочь?»
Разве могут звери и травы
Разлюбить пастухову дочь?

Велосипед

Сыну
Ах, чудачка я, рыбачка!
У меня велосипед.
На руле его ведёрко
С карасями на обед.
Караси крупны, красивы,
Желтоватые бока.
И во всей моей деревне
Нет такого рыбака.
И довольна всем на свете
От улова своего,
Еду на велосипеде –
Мне двенадцать лет всего.
В магазине есть игрушки,
Всё – от ситца до конфет,
И купил мне брат послушный
Голубой велосипед.
Ах, чудесная машина –
Голубой велосипед!
И не надобно бензина:
Руки едут, ноги нет.
А сегодня перестройка:
В магазинах – ни черта.
Третий год торгует бойко
Перекупщик у куста.
Продаёт он апельсины,
Всё – от майки до кассет.
Только где найти мне сыну
Голубой велосипед?
Скажут: экая проблема,
Очень уж банальна тема.
Я отвечу: может да.
Только каждому известно,
Что проходит быстро детство.
Безвозвратно, навсегда.

Никишин колок

Мне одной не найти, только мама и знала
Тот берёзовый колок сквозной.
Там вдали, на отшибе берёза стояла,
Остальные ушли, скрылись в роще лесной.

Далеко от села находился тот колок,
Жизни давней, старинной забытый осколок.
И весёлого парня, что звали Никишей
Уважали и колок без хозяина выжил.

Ах, какое роскошество: грузди сухие
И сырые, а рядом волнушки, обабки.
Приходили и брали богатства лесные,
Приезжали, грузили, везли на лошадке.

Сколько было грибов в достославном лесочке.
День клонился к закату, и мы торопились,
Наполняли корзины, платки и сорочки,
А грибы всё манили, вели и толпились.

Никогда уже столько грибов не увижу.
Ни ежа на полянке, ни зайца не встречу.
И как дождь в том лесочке шумел не услышу,
Не вернуть мне из прошлого памятный вечер.

Я недавно в лесу это место искала.
Может быть, где-то рядом прошла стороной.
Мне теперь не найти, только мама и знала
Тот весёлый берёзовый колок грибной.

Вопросы к осени

Я золотую осень так любила.
Зачем она навеки разлучила

С племянницей и милою сестрой,
Их увела в цветастый терем свой?

Мне больно было, очень трудно было,
Но боль мою она не разделила.

Вот так безмерно любишь и страдаешь,
Не знаешь где найдёшь, где потеряешь.

Но я тебя спрошу, сухая осень
Не скажешь ты, пусть скажет неба просинь.

Или ответит белая берёза,
Помашет тонкой веточной с откоса.

Берёзу я весною поливала,
Когда о горе ничего не знала.

Не стоит эта осень укоризны.
К ней тоже скоро подкрадутся тризны.

Тогда мы вместе с осенью поплачем.
И наши слёзы в дождь холодный спрячем.

Не обидит

Автобус отошёл от остановки
И вновь безлюдно, только снег идёт.
Холодных льдинок светлые поковки
Сидят на крышах, просятся в полёт.

Не вверх, а вниз, на тротуар, на плечи,
Им всё равно, где быть, куда упасть.
Торопится к ним серебристый вечер,
Он сменит день, займёт до носи власть.

Он никого в районе не обидит.
Всё вечер знает, понимает, видит.
И пересменка у него мала.
У тёмной ночи есть свои дела.

Весенние слова

Я помогала и жалела
Не на словах, а от души.
Она тогда, как птица пела
И были песни хороши.

Куда ушли, куда девались
Мои весенние слова,
Кому-нибудь они достались
Или сгорели, как дрова?

Прошла и сгинула эпоха.
Нет идеалов тех времён.
Всё хорошо или всё плохо, –
Далёкий многоцветный сон.

А где я душу обогрею,
Куда с обидою пойду?
И всё ж о прошлом не жалею
И жалости к себе не жду.

Пылесос

Добрый синий пылесос,
Он сдавал сегодня кросс:
То катился он сюда,
Торопился он туда,
Познакомился с ковром
И с диваном и с дорожкой,
Смёл он семечки и крошки.
Вычистил от пыли дом.

Река поэзии

Нет, мне не причинят вреда
Лихих поэтов заморочки.
Немного надобно труда
Чтоб матом подсиропить строчки.
Я из народа, а народ,
Порою крепко матюгнётся.
А мат, что в книжках издаётся,
Его скабрёзный перевод.
Бурлит и пенится поток
Идёт глубинное движенье,
Простор прижмёт его теченье
И успокоит, выйдет срок.
И пена шумная сойдёт
В других потоках растворится.
Река поэзии струится
И в море классики течёт.

Метеорит

Метеорит над областью прошёл,
Не потревожив городов и сёл.
И люди не боялись ничего,
Увидев хвост и голову его.

Над кладбищем прошёл метеорит,
Как белый снег лежал, так и лежит.
Никто не встал и не пошёл вперёд,
Чужая сила мёртвых не ведёт.

Никто не знает и не говорит,
Зачем к нам прилетел метеорит.
Он из каких далёких звёздных мест?
Никто не умер, но и не воскрес.

А впрочем, людям стоит ли гадать?
Бессмертья нет, что тел небесных ждать
И на земле нам жить или не жить,
Кто знает? Птицы! Очень может быть.

Раскрыв от удивления глаза,
Только живые смотрят в небеса.
Во взорах их надежда и мольба
Что им готовит, каждому судьба?

Желаю радости

Я веселюсь и хмурюсь.
Под ярким солнцем жмурюсь.
Как снег идёт смотрю,
Земле его дарю.

И на меже у старости
Себе желаю радости.
Пускай уходят хворости
К моей не липнут совести.

Не нажила я мудрости.
Тщеславия не знала.
Хоть и творила глупости,
Но глупою не стала.

Построят дом

Здесь частные дома пойдут на слом.
Нормально, с соблюдением закона.
И выстроят огромный серый дом,
Обычный – из железа и бетона.

Панели встанут дальше, чем забор
И ограничат жизненный простор
Не станет жизни той, что здесь была
Из зелени, деревьев и тепла.

Не будет лаять пёс, кричать петух,
Затихнет молотка весёлый стук.
Хозяин не присядет на верстак
И кошка не полезет на чердак.

Сюда нагонят множество машин,
Поднимут шум, распространят бензин.
Соседи станут беспокойно спать
И прежний дом с тоскою вспоминать.

Но всё пройдёт, построят новый дом.
И заживут жильцы спокойно в нём.

Ревут машины

Построен у дороги дом,
Уже который год зимует.
Ревут машины под окном,
А может быть, они буксуют?

Неправда, всё кругом нормально.
Дорога от снегов чиста,
Что нужно им в районе спальном,
Что притянуло их сюда?

Здесь разрешили магазин
Открыть и сутками работать.
И нет отбоя от машин,
Жильцам покоя – ночь скоротать.

Шумит, гремит, свистит машина,
Везёт вино из магазина.

Скоро всё изменится

И зачем нам горевать,
Разве это горе:
Ветру хочется качать
Птицу на заборе.

Пожелтел зелёный лист.
Слышен ветра дерзкий свист.
Осень наступает
Всех объединяет:

Дождь со снегом и реку
Пса, который на бегу
Прыгает, дурачится,
Под кустами прячется.

Нужно ветру замолчать
И деревья не качать.
Скоро всё изменится
И пойдёт метелица.

На улице

Наступила осень, всех наморозила.
Заглушила звонкий смех, гулко бросила.
Стало тихо и светло, здесь на улице.
Свет осенний льёт в окно – месяц хмурится.

Подожди, не унывай, ветер северный.
Ты хоть дуй и завывай, но умеренно.
Дай подольше подышать тёплой свежестью.
И позволь мне вспоминать лето с нежностью.

Нужно постигнуть

Всё постигнуть, понять и обдумать
Только людям на свете дано.
Небо серое снова угрюмо
Ткёт с утра облаков полотно.

И сбивает их в белые кучи,
И уверенно гонит вперёд,
Греет воздуха гребень летучий,
Светлый след за собою ведёт.

Разбежался разгонистый ветер.
Ему весело нынче на свете.
Он желанья свои перечтёт
И с собою в согласье придёт.

Только я берегу в себе боль
Никого не кляну, не ругаю.
Потому что сегодня я знаю
Где же сахар, где горькая соль.

Я жду птиц

Какая-то чёрная птица
Сегодня над парком кружится.
Летает над тихою речкой.
В природе и осень не вечна.

Холодные дни наступают
И птицы сбиваются в стаи.
И молча помчатся куда-то,
И кто-то из них без возврата.

Не всем повезёт в перелёте:
Подстрелят стрелки на охоте,
Над морем силёнок не хватит
И волны забьют на закате.

Лететь вам, с маршрута не сбиться.
Я жду вас на родине, птицы.

Новые землевладельцы

Появляться стали на земле
Новые опять землевладельцы.
И работать, и считать умельцы,
И машин прибавилось в селе.

Может вскоре встанут хутора,
Развернутся на полях усадьбы.
Заиграют на приволье свадьбы.
Завтра будет лучше, чем вчера.

Вырастет в усадьбе новый Фет,
Редкостный лирический поэт.
А в другой усадьбе Фёдор Тютчев
Или кто ещё его получше.

А потом Некрасов к ним придёт
И стихи в журнал у них возьмёт.
Земледельцы – стоящий народ.
И талант у них не пропадёт.

Нелегко

Что могли мне в степи нашептать
Разноликие добрые травы.
Я брала их с собой для забавы,
Чтобы в сердце тревогу унять.

Ничего не случалось легко
Никогда – ни сейчас и ни в детстве.
Труд, упрямство и верность в наследстве
Выражались весьма глубоко.

Очарованно в дали смотрела,
Но простого понять не умела.
Не давалось того, что хочу
И не всё было мне по плечу.

Поздний ребёнок

Я здесь живу, но время не моё.
Сестёр и братьев нет уже на свете.
За них живут созвучные им дети,
А следом внуков, правнуков житьё.

Я думаю и делаю не так,
Пишу не то и говорю тем паче.
В двадцатом веке всё было иначе.
Я там жила, уже не помню как.

В своей семье я поздно родилась.
Наверное, меня вернули предки,
Чтоб посмотреть, как будут жить их детки,
Осуществляя благостную связь.

Я передатчик, я – локатор дня,
Но кто же здесь узнает про меня?

Рядом рос

Ни отца, ни бабушки не знаю,
Видно так сложилось, так пришлось.
Ведь деревья тоже вырастают,
Там, где им прижиться довелось.

Видела я маленький кленочек.
У дороги, рядом с речкой рос.
Был он тонким, словно стебелёчек,
Но старался и тянулся в рост.

А потом огромный и красивый
Клён шумел, как ветер налетал.
И стоял могучий, горделивый
Сам он вырос, терпеливым стал.

И в дороге людям пригодился.
Защищал он берег, спуск гася.
И никто ещё не заблудился,
По просторам здешним колеся.

Отпусти меня

Отпусти меня на волю.
Я уеду в чисто поле.
Там, среди родных цветов
Осмотрюсь и возликую,
Волю-вольную почую
И пойду на птичий зов.

Удивлённый жаворо́нок,
Его голос свеж и звонок,
Зазвенит над головой.
Безыскусное пространство,
Синеокое убранство
Я увижу над собой.

И душа моя, как птица
Встрепенётся и умчится,
И достигнув тех высот,
Будет радоваться небу
Ветру, солнцу, в поле хлебу,
Голосисто запоёт.

Поэт и художник

Ты – художник, тебе проще жить.
Чувства ты переливаешь в краски.
На холсте уже не люди – маски.
Это их будут беречь, ценить.

Тебе можно свою грусть-печаль
Скрыть в полутона и полутени.
И не станет этой жизни жаль,
И не будет горестных видений.

Мысли жгут, пылает голова,
Разошлись и разыгрались чувства.
Это ты на службе у искусства,
А мои дела – мои слова.

Значит моя доля такова.
И судьба что-то своё городит,
Дует, чертит и по полю водит,
Бросив в назидание слова.

А без слова оборвётся нить.
Как ты проживёшь без иллюстраций?
Согласись, мой бедный друг Гораций,
Что без слова Гамлету не быть.

Мои дорогие

Вот сидят они, дорогие,
В нашей старой отцовской избе.
Их на свете нет, есть другие,
Кто пришёл рассказать о себе.

Вспомню детство и всё плохое
Позабудется в тот же миг.
В моём детстве было такое,
Что нельзя почерпнуть из книг.

Похоронив родного брата
В пятнадцать лет.
Я понимала, что возврата
Мне в детство нет.

Но юность всё-таки была.
Как добрая и злая милость
Она чуть-чуть подольше длилась
И не простившись, уплыла.

Мой день рождения весной.
Она пришла и я ей рада.
И снова дождь, и вновь со мной
Весёлой зелени отрада.

Дали бытия

Город и деревня – это жизнь.
Снова с тёплой печки кошка брысь.
Хорошо, когда метёт метель.
Кирпичи – горячая постель.

Много повидала я дорог.
Счастье не брала с собою впрок.
И дорога добрая моя
Уводила в дали бытия.

Разве можно всё предугадать?
В прошлом что-то новое узнать?
Что прошло, того уж не вернёшь.
Каждый срок по-своему хорош.

Не тужили

Я жила при всех вождях,
Кроме Ленина, на свете.
Мрачен мир мой был и светел,
И сейчас он не зачах.

Жили-были, не тужили,
Появившись при войне.
Нас ругали, колотили,
А мы счастливы вполне.

И живём, простые люди
И соратники труда.
Были, есть и завтра будем,
Не исчезнем никогда!